Обычно я смотрю только одну футбольную игру в год — финал чемпионата по американскому футболу «Супер кубок». Я плохо разбираюсь в деталях игры, но все-таки раз в год всегда жду торжественного момента, когда и я могу приобщиться к этой частичке Америки.

Несколько лет назад, в такой вот знаменательный день, я приехал к тестю и теще во Флориду. Было время зимних школьных каникул, и мы с женой появились у ее родителей со всеми детьми. За несколько недель до каникул мы с моим тестем, разговаривая по телефону, уже смаковали разные сопутствующие подробности, которыми мы собирались сопроводить совместное сидение перед телевизором. И, наконец, долгожданный момент наступил.

Я — сторонник правильного питания и очень редко позволяю себе съесть что-то, в чем много калорий, а питательной ценности почти никакой. Но в то утро я запасся чипсами, попкорном, сухими крендельками, посыпанными солью, и пивом.

Позвав сыновей, я вместе с тестем спустился в салон. По телевизору перед трансляцией игры все еще крутили рекламные ролики. Знатоки давали интервью, пытаясь угадать исход игры. А мы с удовольствием приступили к поглощению наших пищевых запасов.

Неожиданно зазвонил телефон, и теща взяла трубку на кухне. Послышался ее приглушенный голос, но я не обращал на ее разговор никакого внимания. До тех пор, пока не услышал: «Да вы не поверите! Мой зять — раввин, и приехал как раз из Нью-Йорка к нам!».

У меня внутри зазвенели тревожные колокольчики.

Теща положила трубку и пришла к нам в салон с объяснениями. Оказалось, что ее знакомая по теннисному клубу, работавшая в хосписе (больница для безнадежных пациентов), обратилась к ней за помощью. Дело в том, что один из ее больных, еврей, умирал от неизлечимой болезни. Ему оставалось жить считанные дни, если не часы. В эти тяжелые для него минуты знакомая моей тещи пыталась осуществить его последние желания. Он просил вызвать сына, его бывшую жену и раввина. Любого раввина, который согласился бы к нему придти.

Во Флориде — много раввинов. И знакомая тещи не предвидела с этим никаких проблем. Но в тот самый день, когда по телевизору передавали футбольный матч на «Супер Кубок», ей не удалось поговорить ни с одним из них.

Теща была очень взволнована тем, что она назвала «удивительным совпадением». И действительно, женщина, с которой она едва была знакома, не имевшая понятия о том, чем занимается ее зять, вдруг звонит именно ей, чтобы попросить о такой помощи. Ну, разве это не чудо!?

Я, со своей стороны, не мог поверить, что в этот воскресный день Всевышний нашел для меня работу, о которой я и подозревать не мог, имея совсем другие планы.

Конечно же, я сделал то, что сделал бы любой еврей, не лишенный чувства ответственности, но настроившийся смотреть по телевизору игру на «Супер Кубок», которая должна была вот-вот начаться. Я сказал, чтобы эта женщина из хосписа позвонила всем раввинам из телефонного справочника (там были десятки фамилий), и уж если она не найдет ни одного — пусть перезвонит мне.

И она позвонила — ни один раввин на ее звонок не ответил. Мне пришлось поверить, что Всевышний в этот день, возможно, имел на меня определенные планы. И тесть повез меня к умирающему.

Я ничего не знал о болезни, от которой он погибал. И был поражен тем, что рассказала мне о ней эта женщина из хосписа. Это — заболевание центральной нервной системы. Оно постепенно разрушает тело, а мозг при этом остается нетронутым. Постепенно руки и ноги такого больного отказываются слушаться его, затем утрачивают свои функции почки и другие внутренние органы, и в конце больной не может контролировать глотку и гортань. Такой больной не может делать простейших вещей, например, мыться, ходить и даже говорить и есть. Болезнь прогрессирует мучительно медленно — в течение нескольких лет человек с ужасом наблюдает, как его тело постепенно разрушается. Это похоже на то, что человека медленно, изо дня в день хоронят, хотя он еще жив. Состояние, которое он переживает, тем более мучительно, что его интеллект продолжает сохранять ясность.

Когда я вошел в комнату умирающего, я понял, что полученная мной предварительная информация совсем не подготовила меня к тому, что я увидел. Больной лежал на кровати, снабженный всевозможными подпорками. Вокруг него стояли несколько капельниц. Когда я зашел, ему капали кровь, потому что его почки уже не могли выводить шлаки из организма.

Я подошел к его кровати и ласково поздоровался с ним. Он не ответил. Я повторил свое приветствие и заметил, что его губы шевельнулись. Его гортань была поражена, он мог что-то сказать только шепотом. После каждого слова он вынужден был делать большую паузу, чтобы собраться с силами для следующего слова.

Я приложил ухо к его губам, чтобы понять, что он хочет сказать. Но понять его все равно было очень трудно. Я взял его руку в свою. Никакой реакции. Его кисти, пальцы были безжизненны, они уже ничего не чувствовали. Его руки, атрофированные полностью, лежали как плети вдоль его хрупкого тела. Я сконцентрировал все свое внимание, и он тяжелым, хриплым шепотом выдавил из себя несколько слов. Звук его тяжелого дыхания пронизывал меня сильнее звуков шофара.

— Рав, — прошептал он, — я не ходил в синагогу, но хочу, чтобы вы знали, что я — хороший человек…

В ответ я пробормотал что-то утешительное, но он хотел продолжить.

— Всю мою жизнь я торговал подержанными автомобилями, — с трудом выговорил он. — И никто ни разу не пожаловался в суд из-за покупки… Я был хорошим человеком…

Его слова брали за душу, были невероятно трогательными. Он хотел убедить меня, раввина, как будто в моем лице убеждал Всевышнего, что он — хороший человек.

Я, чувствуя его боль, его одиночество, его страх, не знал, что ему сказать. Я понимал, насколько было важно для него, чтобы его вспоминали добрым словом. Слезы потекли по моим щекам.

В комнате стояла его жена, поглаживая его по голове. Они уже помирились. Весь гнев, вся ненависть, которая горела в них и разрушила их брак — все в этот момент было забыто. Она утешала с той нежностью, на которую была способна. Думаю, в эти мгновения они оба хотели бы исправить ошибки и вести себя по-другому.

Его сын ждал в коридоре. Они, как мне сказали, не разговаривали вот уже несколько лет. Почему? Теперь уже никто не помнил причину раздора. Я объяснил умирающему, как важно в этот момент помириться со всеми, попросить прощения у других и самому простить всех. Он понял. Я вышел в коридор и объяснил это его сыну. Он обещал, что тот час же, войдя в палату, заговорит о примирении.

Я вышел и остался с тестем, пока сын находился рядом с отцом. Прошло какое-то время, и сын позвал меня. Они помирились, простив друг другу все действительные и мнимые обиды. Почему же, — подумал я, — они не сделали этого много лет назад?..

Я объяснил умирающему, что перед кончиной очень важно произнести видуй (молитва, в которой человек раскаивается в своих ошибках и проступках). Обычно евреи делают это в Йом Кипур и — перед смертью… Не успев закончить свои разъяснения, я снова не смог удержаться от слез. Он не плакал. Казалось, болезнь иссушила его слезы. Он был не в состоянии выразить свои чувства.

Я сказал, что перед кончиной необходимо прочитать молитву Шма. Это, — пояснил я, — наша попытка в последний раз обрести ясность в осознании того, что существует только Всевышний, только Он Один. Для еврейского народа слова этой молитвы — смысл жизни и признание того, что представляет собой наша жизнь на самом деле.

Он сфокусировал взгляд на моем лице. Его глаза была наполнены болью. Я медленно, слово за словом, произносил текст молитвы, и он повторил за мной каждое слово своим хриплым, тяжелым шепотом. На прощание я обнял его и сказал, что люблю его, что его любит Всевышний. И добавил: он должен знать, что у меня нет и тени сомнений в том, что он — очень хороший человек. Я простился и вместе с его бывшей женой и сыном вышел из палаты. Мы с тестем сели в машину и уехали домой.

На следующее утро позвонила женщина из хосписа. Она сказала, что больной, которого я навестил, умер той ночью, перед рассветом. Я был зол на себя: мне следовало быть с ним в последний момент. До сих пор не могу простить себе, что не сделал этого.

Не помню, какие команды играли в тот день и кто из них выиграл «Супер Кубок». Но мне никогда не забыть то воскресенье, когда по телевидению транслировали эту игру…