Во второй фразе главы говорится: «Произведи подсчет потомков Гершона…».

Произведи подсчет на иврите — насо.

В нашей недельной главе Тора продолжает подсчет левитов, пригодных для службы в Мишкане (переносном Храме). Глава открывается пересчетом и определением функций семейств Гершуни. И в тексте об этом читаем: «Определи также число сынов Гершона по дому их отцов, по их семействам... Вот работа семейств Гершона... нести будут они полотнища Мишкана» (Бамидбар, гл. 4, ст. 22-25).

Отметим, что предыдущая недельная глава (Бамидбар) завершается описанием должностных функций семейств Кеhата, также относящихся к колену Леви.

Возникает вопрос: почему Тора упоминает потомков Кеhата раньше, чем представителей семейства Гершона?

Дело в том, что во всем колене Леви самая важная роль была отведена потомкам Кеhата — они несли Ковчег Завета. С другой стороны, и потомки Гершона тоже обладали не маловажным достоинством. Ведь Гершон был в статусе первенца.

Но выделив именно Кеhата, Всевышний дает нам наставление: честь Торы — важнее аристократического происхождения. Поэтому подобает почитать знатоков Торы и отдавать предпочтение им, а не носителям «благородных кровей». 

В Мишлей («Притчи царя Шломо») сказано, что Тора — дороже жемчуга (гл. 3, ст. 15). Обсуждая эту фразу в Талмуде (трактат hОрайот, лист 13), Учителя разъясняют, что корона Торы — важнее царской короны и короны коэнства. Ведь царем может стать только представитель рода Давида, коэном — прямой потомок Аарона. А Тора доступна — каждому.

В Танахе (Мегилат Рут, гл. 4, ст. 7) написано: «А было прежде так в Израиле».

Учителя выводят из этого отрывка, что у Торы есть преимущество и перед первородством — несмотря на то, что первородство получает тот, кто рождается раньше. Ведь удостоиться Торы может любой.

В этом фрагменте слово «Израиль» можно соотнести и с нашим праотцом Яаковом. Имя Исраэль — его второе имя. Яаков родился после Эсава, но благодаря усердию в изучении Торы — приобрел первородство и удостоился стать отцом народа Торы.

Поэтому семейства Кеhата и упомянуты в Торе раньше, чем потомки первенца Гершона. Ведь именно потомкам Кеhата было поручено переносить Ковчега Завета — вместилище Торы. Попутно отметим, что о Ковчеге Завета говорится, что «он сам (Ковчег) нес своих носильщиков».

Кроме того, от Кеhата произошли Моше и Аарон. И мы знаем, что именно Моше удостоился получить Тору от Всевышнего. И нам также известно, что связь с Торой — предпочтительнее аристократического происхождения.

Следует подчеркнуть, что семейства Гершона, хоть и не достигли таких духовных высот, как потомки Кеhата, но находились на очень высоком духовном уровне.

Сыны Гершона переносили в пустыне с одной стоянки на другую полотнища Мишкана. И пусть эти полотнища и не были столь значимы, как Ковчег Завета, однако без них Мишкан не мог существовать.

Система взаимоотношений семейств Кеhата и Гершона напоминает сотрудничество колен Иссахара и Звулуна. Колено Звулуна, как известно, занималось торговлей и материально поддерживало семьи колена Иссахара. Благодаря этому, потомки Иссахара имели возможность полностью посвятить себя изучению Торы. При этом заслуга изучения Торы распространялась и на колено Звулуна. Потому что сказано: «Без муки — нет Торы». Что означает, что тот, кто обеспечивает изучающих Тору «мукой», получает и свой удел в Торе.

В рассматриваемом нами фрагменте из нашей недельной главы (в ее первой фразе) содержится еще один важный урок. Повеление ««Определи также число сынов Гершона…» (Бамидбар, гл. 4, ст. 22) с иврита можно перевести и иначе: «Вознеси… сынов Гершона».

О чем здесь идет речь?

О вознесении искр святости, которые по какой-то причине были утеряны (имя Гершон имеет тот же корень, что и глагол легареш — «выгонять»). Теперь эти затерянные, разбросанные по миру искорки необходимо собрать, вознести и вернуть к их высшему духовному Источнику — «по дому их отцов и их семействам».

В нашей недельной главе говорится и о раскаянии — «И пусть признают свое прегрешение, которое совершили» (Бамидбар, гл. 5, ст. 7).

Из этого сформулированного Рамбамом правила следует, что раскаяние (тешува) и исповедь перед Всевышним (видуй) — две составляющие одной заповеди. И если одна из составляющих отсутствует — прегрешение не считается исправленным. 

Учителя в Талмуде (трактат Кидушин, лист 49) обсуждают такую ситуацию. Некто, объявив себя праведником, обручился с женщиной. А потом выяснилось, что он — самый настоящий злодей. И делают вывод, что обручение и в этом случае все равно остается в силе, поскольку муж мог во время свадебной церемонии мысленно раскаяться.

Но ведь мы только что выяснили, что одного мысленного раскаяния недостаточно. 

Можно предположить, что раскаяние в сердце (тешува) ведет к искуплению, а видуй (когда исповедь о проступке произносится вслух) придает исполнению заповеди — завершенность. Поэтому тешувы в сердце достаточно для исправления и искупления содеянного. Видуй же — необходим для получения награды за исполнение заповеди. Значит, в нашем случае, тот, кто раскаялся в сердце своем под хупой, хоть и не получает награду, так как не завершил выполнение заповеди видуем и не исправил прошлые проступки, но и «злодеем» уже не считается, ибо твердо решил оставить преступный путь и вернуться к Всевышнему.

Итак, мы выяснили, что для искупления проступка требуется тешува (раскаяние) и видуй. Но для того, чтобы не считаться злодеем — достаточно совершить лишь тешуву (даже в сердце своем).

Известно, что злодей не имеет права свидетельствовать в суде. Но, если он раскаялся или получил телесное наказание (макот) — его свидетельские показания принимаются (Рамбам, Мишне Тора, «Законы свидетельствования», гл. 10). То есть, когда злодей получает телесное наказание, к нему возвращается право свидетельствовать, даже, если он не сделал тешуву.

С другой стороны, злодею, приговоренному к телесному наказанию, нет прощения до тех пор, пока он не совершит тешуву (Рамбам, Мишне Тора, «Законы тешувы», гл. 1). 

Таким образом, для полного искупления (капары) необходимы и тешува (раскаяние) и видуй. Но для избавления от статуса злодея достаточно лишь телесного наказания, даже без раскаяния.

В Торе рассказывается о бунте Кораха и его сторонников против Моше и Аарона. В этом бунте участвовали и сыновья Кораха. Когда Кораха и его сторонников постигло заслуженное наказание, сыновья Кораха совершили тешуву в своих сердцах. Парализованные страхом, они не смогли во всеуслышание признать свои грехи. Однако Всевышнему известны мысли каждого, поэтому Он оставил их в живых. 

В Теилим (Псалмы царя Давида) читаем: «Песнь о розах, сынах Кораха» (гл. 45, ст. 1).

Почему сыновья Кораха названы здесь «розами»? Ведь, глядя на них, люди обычно говорили: «Они подобны шипам, как и их отец».

Потому, что в час возмездия Творец спас «розы» от сожжения, отделив их от шипов. И это только благодаря одной мысли. Одной правильной мысли.

В нашей недельной главе о назире (человеке, который дал обет не пить вино и не стричь волосы) написано: «Во все дни назирута к умершему не подойдет" (Бамидбар, гл. 6, ст. 6).

В Танахе рассказывается: «И сказал Шмуэль: приведите ко мне Агага, царя Амалека. И подошел к нему Агаг в оковах... И рассек Шмуэль Агага пред Всевышним в Гилгале» (первая книга пророка Шмуэля, гл. 15, ст. 32-33).

Возникает вопрос: как Шмуэль мог убить Агага, ведь от прикосновения к мертвому, даже если тот — нееврей, он должен был стать таме (духовно нечистым; о понятиях таме и тума — см. на сайте, к примеру, в обзоре недельной главы Тазриа, первый годовой цикл обсуждения)?

Быть может, Шмуэль убил Агага, не прикасаясь к нему, скажем, с помощью стрелы?

Но Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) в своем комментарии уточняет, что Шмуэль разрубил Агага на четыре части. Очевидно, что он сделал это с помощью меча. А значит, был контакт с мертвым, хоть и через меч.

Поскольку Агаг остался последним представителем рода Амалека — его уничтожение было выполнением заповеди самого Творца мира: стереть амалекитян с лица земли. И у нас есть правило, что повелительная заповедь может, как бы «отодвинуть» запрещающую заповедь. Следовательно, заповедь, запрещающая прикасаться к мертвому телу, могла быть «отодвинута» повелением Всевышнего уничтожить семя Амалека.

Подчеркну, что это правило действует только в том случае, когда нет никакой иной возможности выполнить повелительную заповедь, но — только, нарушив запрещающую заповедь. В нашем же случае, Агага мог убить тот, кто не был назиром, и тогда Шмуэлю не пришлось бы нарушить запрет.

Впрочем, это было бы возможным, если заповедь, предписывающая стереть Амалека с лица земли, адресована всей общине сынов Израиле — тогда ее может осуществить любой, и она будет засчитана всей общине. Но данная заповедь относится к каждому еврею в отдельности. И можно понять, почему Шмуэль пожелал исполнить ее сам. Ведь, если бы Агага убил кто-то другой, у Шмуэля бы не было этой заповеди. А он испытывал непреодолимую духовную жажду.