На нашем листе Талмуд продолжает обсуждать законы клятв перед судьями.

В Мишне нашего листа сказано:

И в этом случае ему полагается дать клятву в суде, — говорит рабан Гамлиэль (Учитель Мишны, глава Санѓедрина — Верховного суда; 2-й век). И продолжает: если (истец) заявил, что ответчик должен ему бочки с маслом, а (ответчик) признает, что должен бочки — без масла, он должен поклясться перед судом (ибо признал свой долг частично).

Если истец потребовал с ответчика деньги, общей стоимостью в один золотой динар, — говорит раби Элазар (Учитель Мишны, 2-й век). — Ответчик не обязан в суде давать клятву. Но Мишна имеет в виду случай, когда истец подчеркнул — “золотой динар — из золота”. Тогда клятва обязательна.

Далее Талмуд делает некое обобщение и сообщает: в принципе в судебных делах по имущественным искам, чаще всего, клятва не требуется, ибо в большинстве случаев есть два свидетеля, способные подтвердить, что материальные претензии истца, к примеру, обоснованы. И тогда судьи по свидетельским показаниям выносят решение, которое обязывает истца вернуть или оплатить имущество или долг. Однако бывает, что ответчик долг не признает, а у истца есть лишь один свидетель. В такой ситуации требуется клятва перед судьями.

Талмуд анализирует следующую часть Мишны — по поводу земли и сосудов — и задается вопросом: почему, если речь идет о сосудах, частичное признание ответственности требует клятвы, но в тяжбе по поводу земли, когда ответчик точно также берет на себя частичную ответственность, клясться он не должен?

Вопрос о частичной ответственности за земельный участок — относительно ясен. Ответчик освобождается в данном случае от клятвы, потому что существует правило: в судебных разбирательствах, касающихся претензий на недвижимое имущество, не клянутся.

Но вот с сосудами... Здесь ситуация сложнее.

Предпринимая исследование, Талмуд, пользуясь методом сравнительного анализа, спрашивает: почему в случае, когда истец предъявляет свои права на пшеницу и ячмень, а ответчик признает, что ячмень истца действительно находится в его амбаре, а вот чужой пшеницы у него нет, ответчику не нужно давать клятву; а в случае с сосудами, в той же, казалось бы, ситуации (частичное признание ответственности) — надо?

Не вдаваясь в детали довольно тонкого, отметим, обсуждения, представим лишь окончательный вывод. Дело в том, — объясняет Талмуд, — что в судебном разбирательстве по поводу пшеницы и ячменя материальная претензия истца состоит из имущества разных видов, что усложняет судебный процесс. Сосуды же — один вид имущества, и клятва здесь может в значительной степени повлиять на судебное решение.

Талмуд добавляет, что ответчика могут приводить к клятве в суде, даже если речь идет о самом мелком и дешевом предмете. И в случае, когда, допустим, истец требует с ответчика две иголки, а тот утверждает, что взял только одну...

От клятвы он освобождается, — говорят Учителя.

Он приводится к клятве ѓейсет (клятва, установленная мудрецами), — говорит рав Нахман (Учитель Талмуда второго-третьего поколения; 3-й век).

Эта дискуссия необычайно интересна, в первую очередь, тем, что Талмуд исследует в процессе обсуждения человеческую психологию.

Один человек не предъявит другому иск, если между ними не было имущественных отношений, — говорит рав Нахман.

В конце концов, Учителя принимают единую позицию: скорее всего, ответчик на данный момент пытается увильнуть от уплаты долга, предполагая, что если ему это удастся, он все равно вернет деньги, но — позднее, когда скопит нужную сумму, например.

В заключение нашего обзора подчеркнем, что клятва — не “послабление”, облегчающее положение человека, которому предъявлен иск, ибо она предполагает его высокую ответственность перед людьми и Небесами...

Тем, — говорят Учителя, — что в ситуации, когда ответчик отказывается клясться, клятву ѓейсет может принести истец, и на основании этого судьи примут решение.

То же самое и с клятвой, предусмотренной Торой, — говорит Мар бар Аши (сын редактора Талмуда, рава Аши; Учитель Талмуда, 5-й век).

Разница тут в том, — объясняет раби Йоси (великий Учитель Мишны; 2-й век), — что клятву ѓейсет судьи заведомо дозволяют дать истцу и на ее основании решают дело, если подозревают, что ответчик способен и в клятве солгать. Что касается клятвы, предусмотренной Торой, они обязаны предложить ответчику поклясться.

Как поступают, когда истец предъявляет долговой документ, а ответчик утверждает, что долг им уже выплачен, просто он забыл забрать этот документ у кредитора? — спрашивает Талмуд. И отвечают: в подобных случаях судьи требуют от ответчика, чтобы он выплатил долг. Но если ответчик настаивает на своем, по просьбе судей кредитор обязан дать клятву, подтверждая, что ответчик деньги ему еще не вернул.

В рассматриваемом ранее случае человек должен поклясться, — объясняет рав Аши (великий Учитель, редактор Вавилонского Талмуда, начало 5-го века). — Здесь же вопрос о клятве возникает только при условии, если ответчик такой клятвы требует.

Вникая в суть дела, Талмуд, как всегда, стремится предусмотреть самые разные возможные ситуации. И в частности, выдвигает на обсуждение случай, когда ответчик утверждает, что брал деньги взаймы при свидетелях и отдал — при тех же свидетелях. И не виноват, что теперь, когда кредитор требует с него долг вторично, люди которые могли бы подтвердить его правоту, уехали в далекую страну. Как тут выяснить истину?

Как рассматривать ситуацию, когда ответчик, взяв деньги без свидетелей, позднее, перед свидетелями признает свой долг, а на следующий же день утверждает, что деньги кредитору уже вернул? — спрашивает Талмуд.

На этом листе мы вновь можем убедиться, что, делая конкретные выводы, Талмуд непременно учитывает человеческую психологию. К примеру, рав Аси, изучая ситуации с должником и кредитором, углубляется в исследования случая, когда кредитор давал деньги в долг при свидетелях и обращается в суд, чтобы вернуть одолженную сумму, не требуя, чтобы ответчик отдал их при свидетелях. И обращает внимание на некую “странность”: если кредитор, одалживая деньги, призвал свидетелей, это означает, что обратившемуся к нему человеку он не доверял, откуда же вдруг взялось доверие при возврате денег? И делает вывод, что слова истца следует поставить под сомнение.

Если кредитор назвал имена свидетелей, при которых он хочет получить долг, — говорит Рава (величайший Учитель Талмуда; Вавилон, 4-й век), — должнику надо привести именно этих свидетелей. Иначе факт возврата денег — под сомнением.

Обсуждая поднятую тему Талмуд рассказывает такую историю.

Кредитор выдвинул должнику условие — отдать деньги в присутствии двоих знатоков Торы. Но должник отдал причитающееся без свидетелей. Вскоре эти деньги у кредитора пропали. И он пошел к раву Нахману (Учитель Талмуда второго-третьего поколения; 3-й век) и спросил:

Рав Нахман ответил:

Какое решение должен вынести суд, — спрашивает Талмуд, — если ответчик, утверждая, что отдал долг, сослался на конкретных свидетелей, а они говорят, что такого случая не припоминают?

Это означает, что должник пытался обмануть суд, — говорит рав Шешет. — И судьи должны обязать его вернуть взятые у кредитора деньги.

Но Рава усматривает здесь иную грань Истины. Человек вправе забыть, что кто-то вернул долг, — говорит он. — На этом основании нельзя выносить судебное решение.

Талмуд рассказывает такую историю.

Один человек потребовал, чтобы другой вернул ему 600 монет.

— Разве я не отдал тебе сто шишек (использовались для выделки кож), каждая из которых стоила по 6 монет?! — возмутился этот “другой”.

Каждая из них стоила 4 монеты, — возразил первый.

Призвали двух свидетелей, и те подтвердили, что шишки стоили по 4 монеты.

Очевидно, что должник — лжец, — говорит Рава (величайший Учитель Талмуда четвертого поколения; 4-й век).

Но ведь ты же учил нас, что нередко забывают даже очень важные вещи, — сказал Раве на это Рами бар Хама (Учитель Талмуда в Вавилоне, 4-й век), — и никто не может обязать их помнить...

В ответ Рава подмечает одну психологическую особенность людей. Рыночную цену использующихся в обиходе вещей, — говорит он, — человек, как правило, отлично запоминает.

Документ в этом случае ничего не стоит, — резюмирует рав Нахман (великий Учитель Талмуда второго-третьего поколения; 3-й век), — поскольку кредитор признал, что деньги с должника получил.

В завершение разговора о должнике и кредиторе, когда оба они несут полную ответственность за свои поступки Талмуд обсуждает вопрос: что такое доверие?

Далее Талмуд переходит к ситуациям, когда одна из сторон, выступающая в суде по делу о долге — юридически неполноправна. Речь идет о тяжбе с глухим, психически нездоровым человеком или несовершеннолетним.

В Мишне, разбирающей эту проблему, сказано:

Обсуждая содержание Мишны, Талмуд выдвигает вопрос: почему Мишна делает исключение для несовершеннолетнего? Ведь в Торе сказано: “Если отдаст человек ближнему своему деньги или вещь на хранение...” (Шемот, гл. 22, ст. 6). Здесь очевидно имеется в виду взрослый человек, но — не несовершеннолетний подросток.

Талмуд дает этому положению Мишны такое объяснение: такое исключение делается, когда несовершеннолетний требует с ответчика деньги, которые он был должен его отцу.

.

Анализируя Мишну, Талмуд задается вопросом: можно ли приносить клятву в суде, когда предмет иска — такое недвижимое имущество, как, например, дерево?

Дерево не считается частью земли, — говорит раби Меир. — Поэтому по его поводу в суде можно приносить клятву.

На нашем листе дана еще одна Мишна, которая посвящена имущественным искам, связанным с ситуацией, когда один человек одолжил другому деньги под залог, но вещь, отданная в залог, находясь у кредитора, пропала.

ведь в этом случае он отрицает весь свой долг целиком.

Обсуждая эту вторую Мишну, Талмуд пользуется методом сравнительного анализа и делает вывод, что два первых ее пункта “иллюстрируют”, по сути, положения, о которых уже шла речь в наших обзорах.

На нашем листе Талмуд, продолжая обсуждать Мишну, задается вопросом: почему в этом случае клятву в суде должен дать не ответчик, а — истец (кредитор)?

Если между кредитором и должником возникают разногласия по поводу стоимости утраченного залога, — говорит рав Аши (великий Учитель, редактор Вавилонского Талмуда, начало 5-го века), — суд требует клятву, что оставленная в залог вещь не присвоена кредитором, но действительно утрачена, и такую клятву может дать только кредитор.

Но ведь в наших обзорах отмечалось, что тот, кто частично признает долг (ответчик), обязан дать в суде клятву, в нашем случае — подтверждающую его оценку стоимости залога. Почему же Мишна, как будто бы, отрицает свое предыдущее положение? Нет ли тут противоречия?

Данное положение Мишны, — объясняет Талмуд, — следует понимать так: кредитор, во владении которого находился залог, должен первым дать клятву, что залог действительно утрачен; после этого должник (как любой человек, частично признавший долг) обязан поклясться, что не должен кредитору больше той суммы, которую он, по его расчетам, собирается вернуть кредитору, указывая стоимость залоговой вещи.

Далее Талмуд начинает рассматривать ситуацию под иным углом зрения.

Обычная человеческая логика подсказывает нам, что в случае, когда кредитор утратил вещь, которую ему оставил в залог должник, гарантируя возврат ссуды, и эта вещь стоила меньше одолженной суммы, должник обязан вернуть кредитору разницу между суммой ссуды и стоимостью залоговой вещи. Однако из текста Талмуда мы узнаем, что все не так просто, как может представиться.

Талмуд отмечает, что раби Элиэзер и раби Акива делают свои выводы, анализируя фрагмент Торы, где о кредиторе сказано: “Верни ему (бедному должнику) залог (чтобы он мог им пользоваться еще до возвращения долга)... и будет засчитано тебе как цедока (пожертвование бедному)”.

И раби Элиэзер и раби Акива берут за основу своих логических построений вывод, сделанный при исследовании этого фрагмента Торы раби Ицхаком, который говорил, что залог, пока он находится у кредитора, по праву принадлежит ему, кредитору — поэтому Тора и называет цедакой залоговую вещь, если кредитор отдает ее должнику еще до возвращения долга. залог должнику.

Однако предпринятые ими исследования дают разные результаты.

Если кредитор теряет залоговую вещь, он тем самым теряет право на получение суммы, равной стоимости залога, — заключает раби Акива.

Наш лист открывает следующую, седьмую главу трактата Шевуот. И если в предыдущей главе рассматривались случаи, когда судьи бет дина (еврейского суда, который судит по законам Торы) возлагают клятву на ответчика, тем самым освобождая его от претензий истца, то в нашей, седьмой главе обсуждаются ситуации, в которых обязанность дать клятву возлагается на самого истца, и если он клянется, это дает ему право на удовлетворение иска.

Первая Мишна нашей главы очерчивает круг лиц и описывает ситуации, в которых эти лица, дав клятву, могут выиграть дело.

Исследуя содержание Мишны, Талмуд делает выводы, уточняющие ту или иную ситуацию.

Так, например, рассматривая случай, когда иск предъявляет жертва ограбления, Талмуд отмечает, что истец может принести клятву и выиграть дело, если речь идет о должнике (выступающем в роли истца), который заявляет, что кредитор (в данном случае — в роли ответчика) без его разрешения взял у него в залог под одолженную сумму какую-либо вещь, ответчик отрицает это, но есть свидетели, которые видели, как кредитор в отсутствие должника входил в его дом.

Иную грань Истины в этом вопросе усматривает раби Иегуда, добавляя к описанной ситуации дополнительное условие: “...если ответчик (кредитор) в суде частично признает выдвинутые против него обвинения”.

Под иском жертвы избиения в Мишне, уточняет Талмуд, подразумевается такая ситуация, когда люди видели, как один человек вошел к другому невредимым, а вышел — избитым. Но человек, в дом которого он заходил, отрицает факт избиения. В этом случае истец может поклясться, что был избит, и ответчик, согласно законам Торы, обязан выплатить ему полную материальную компенсацию.

И в этом вопросе раби Иегуда открывает иную грань Истины. Истец может дать клятву и выиграть дело, — говорит он, — только если ответчик частично признает свою вину. Например, истец заявляет, что два удара, а ответчик утверждает, что нанес истцу только один удар.

Анализируя ситуации, в которых ответчика могут подозревать в том, что его клятва окажется ложной, Талмуд заключает: Мишна имеет в виду такого ответчика, который когда-либо уже давал ложную клятву. И тут не имеет значения, по какому поводу он клялся. А также — если известно, что ответчик зарабатывает деньги, участвуя в азартных играх, одалживает деньги под проценты (что законом запрещается) или же торгует плодами в год шмиты (седьмой, шаббатний год).

И, наконец, разбирая положение Мишны о ситуации с хозяином (или продавцом) магазина, который, предъявляя иск в суде, ссылается на свои торговые записи, Талмуд отмечает, что оно вступает в силу, когда покупатель попросил выдать своим рабочим товар в качестве зарплаты, пообещав хозяину магазина, что заплатит за этот товар позднее. Проблема возникает, если хозяин магазина (истец) заявляет, что, согласно договоренности, выдал рабочим ответчика товар, и требует, чтобы товар оплатили, а рабочие, в свою очередь, утверждают, что ничего не получили, а значит, их работодатель должен выдать причитающуюся им зарплату (деньгами или товаром).

В данном случае, закон дозволяет хозяину магазина и рабочим дать клятву, подтверждающую правдивость их слов, и суд взыскивает с ответчика в их пользу указанную в их исках сумму.

Подчеркивая, сколь сложна подобная ситуация, Бен Нанас говорит, что разрешая дать клятву и хозяину магазина и рабочим, суд ставит их в такое положение, когда одна из сторон будет вынуждена дать ложную клятву. Ведь из контекста очевидно, что кто-то из них говорит неправду. И предлагает другой выход: суд должен без клятв удовлетворить претензии обеих сторон, то есть вынести такое решение, согласно которому работодатель будет вынужден заплатить и рабочим, и хозяину магазина.

На примере данного исследования мы сможем еще раз убедиться в том, что Талмуд выстраивает логику выводов с учетом человеческой психологии, имущественного положения и других важных, играющих заметную роль в жизни людей, факторов.

Анализируя первое ее положение, касающееся ситуации, кода наемные рабочие предъявляют в суде иск работодателю, заявляя, что не получили зарплату, а работодатель утверждает, что зарплата выплачена, Талмуд выдвигает вопрос: почему клятву должны давать рабочие, а — не работодатель? Ведь и работодатель, казалось бы, мог поклясться, подтверждая свои слова, и освободиться от возмещения суммы претензий.

Обсуждая случай с должником, утверждающим, что кредитор, войдя к нему в дом (и это видели свидетели), взял без его ведома, в качестве залога принадлежащие ему вещи, а кредитор (выступающий в данном случае в роли ответчика) заявляет при этом, что ничего из дома должника не взял, Талмуд спрашивает: почему право клятвы не передается кредитору, который клятвой мог бы освободить себя от претензий должника? И отвечает: речь здесь идет о ситуации, когда свидетели не видели, что кредитор вошел в дом с пустыми руками, а вышел — скажем, со свертком в руках.

Здесь мы резонно можем спросить: зачем тогда вообще нужна клятва должника, разве для вынесения судебного решения недостаточно показаний двух свидетелей?

Талмуд выдвигает новый вопрос: почему в случае, когда человек обращается в суд, заявляя, что был избит таким-то, а ответчик вину свою отрицает, право клятвы, дающей истцу возможность получить полную компенсацию, предоставляется именно истцу, а — не ответчику?

Речь идет о ситуации, — объясняет раби Иегуда (великий Учитель Мишны, 2-й век), — когда свидетели видели, что истец вошел в дом невредимым, а вышел — избитым, но есть вероятность того, что он сам, случайно или намеренно, нанес себе телесные повреждения. И здесь, при том, что ответчик вину отрицает, остается единственная возможность выяснить правду — заставить истца поклясться, что его действительно избили. На основании такой клятвы (клятва, как мы знаем возлагает на того, кто ее дает, высокую ответственность перед Небесами и людьми) суд может вынести решение в пользу пострадавшего и взыскать с ответчика компенсацию.

Однако в ситуации, когда по характеру повреждений на теле истца очевидно, что истец сам себе не мог их нанести (к примеру, на его спине — следы от зубов), и некому было, кроме ответчика, это сделать, от истца и клятвы не требуют. Суд выносит решение на основании свидетельских показаний.

Расположенный в четвертом (из шести) разделе Устной Торы, посвященном судебным законам и поискам Истины, трактат Шевуот анализирует проблемы, связанные с клятвами, которые даются в суде.

Может показаться странным, на первый взгляд, что для обсуждения лишь одной “детали” судопроизводства понадобился целый трактат в 49 листов. Но на самом деле...

Как известно, Тора включает в себя 365 запретов (заповедей “не делай”). Один запрет среди них стоит особняком. О клятве.

В тексте третьей из Десяти Заповедей сказано: “Не произноси Имени Всевышнего без надобности (или утверждая ложное), ибо не снимет (вину эту) Всевышний с того, кто произносит Имя Его попусту” (Шемот, гл. 20, ст. 7).

Устная Тора сообщает, что речь здесь идет, в первую очередь, о разного рода клятвах — таких, когда человек “клянется Именем Творца”.

Только об этом (из всех!) запрете говорится, что вина за его нарушение не снимается ни в нашем мире ни в будущем.

Ответ на этот вопрос помогает найти анализ самого слова “клятва”.

На иврите “клятва” — шевуа. Мы видим, что здесь тот же корень, что и в слове — шева (семь). Число шева несет в себе значение цели. Мир был сотворен именно за шесть дней, чтобы потом был день седьмой — Шаббат (суббота). В этом и состоит смысл сотворения мира — в победе(в условиях свободы выбора) над материальностью, что реально проявляется в соблюдении законов Шаббата.

И тогда ложная клятва (шевуат шекер) означает по сути — отрицание смысла существования мира. Тотальное отрицание смысла в Акте Сотворения мира (!). А если в тексте шевуат шекер упоминается еще и Имя Всевышнего...

Теперь понятно, почему вина за это не снимается. Ведь такая клятва эквивалентна отрицанию вообще — “всего”. То есть — утверждению, что “ничего нет”, а следовательно, нет и “объекта”, способного снять вину...

Понятно и другое: существование отдельного трактата Шевуот (в переводе на русский — клятвы, во множественном числе), в котором обсуждаются разные виды, тексты и способы принесения клятвы.

Отметим, что в Талмуде есть еще один трактат, который посвящен теме “ответственности за слово”. Он называется — Недарим (Обеты) и относится к другому разделу Устной Торы.

У нашего трактата — Шевуот есть еще одна особенность. Первая его Мишна, которой открывается первая глава, как можно было ожидать, начинается с темы шевуот — клятв, но тотчас же переходит к другим темам, которые по “внешним параметрам”, казалось бы, уводят нас к обсуждению совершенно других законов Торы. Однако между ними и основной задачей нашего трактата, безусловно, существуют внутренние связи, которые достаточно сложны, и их обсуждение выходит за рамки наших обзоров.

Непосредственно к теме клятв трактат вернется только в третьей главе.