Материалы сайта www.evrey.com
Посещайте наш сайт ежедневно!


Нам

Музыка талантливого рок-музыканта и композитора Питера Гиммельмана звучит во многих странах мира. Он много концертирует и часто приезжает в Израиль…

ДОЛГИЙ ПУТЬ К СЕБЕ

Уникальная, “мистическая” музыка Питера Гиммельмана окрашена еврейскими мотивами. Его пристрастия прочитываются в названиях записанных им альбомов — “День Отца”, “Гематрия”, “Мой лучший друг Саламандр”…

Его музыка исполняется на телевидении и в кино.

Всю жизнь, с детства, он пишет песни. В его репертуаре — оригинальные сочинения: “Песенка к обеду”, “Для тех, кто в пути”

Живет Питер Гиммельман в Санта Монике (штат Калифорния). С женой Мирьям и четырьмя детьми. Дети учатся в еврейских школах.

— Я вырос в Минеаполисе (штат Минесота), рассказывает о своем детстве Питер Гиммельман. В семье нас было четверо детей: я, брат и две сестры — одна старше нас, мальчиков, другая — младше. Наш дом стоял на улице, которая называлась “Луис Парк”. Но мы называли ее “Джуиш Парк” (еврейская улица). Хотя, по правде сказать, из всех ее жителей евреи составляли примерно пять процентов.

Старшую сестру звали Ниной, младшую — Сьюзен, брата — Пауль. Меня все звали Питером. Но было у меня еврейское имя — Песах-Мордехай…

Еврейство в семье Гиммельманов не афишировалось. Мать зажигала свечи по субботам. Но все, что она знала о еврейской традиции, навечно осталось с ней. С детьми своими знаниями она не делилась — хотела, чтобы они были “как все”, “настоящими американцами”.

Отец Питера считался любимцем улицы. Высокий и сильный, он всегда был готов помочь каждому, кто нуждался в его помощи.

В любой компании отец-Гиммельман мгновенно становился “своим”. Но никогда при этом не скрывал своего еврейства. Говорить при нем плохо про евреев — опасались.

Чтобы материально обеспечить семью, отец Питера занимался торговлей. Любое его начинание — спорилось. Его яркая индивидуальность, его неугомонная изобретательность неизменно поражала окружающих. Именно благодаря ему, в Миннеаполисе впервые появились японские мотоциклы. Доставив их в город, он открыл специализированный магазин.

— Отец всегда был для меня героем, я восхищался им, — вспоминает Питер. — Позднее “ореол героя” приобрел и мой старший брат. Меня буквально переполняло чувство гордости, когда брат у всей округи на виду с шиком подъезжал к нашему дому на новеньком, подаренном отцом мотоцикле… Потом произошла авария — погибли двое соседских парней. Родители отобрали у брата мотоцикл. А вскоре и отец продал свой магазин…. С детства и на всю жизнь во мне осталось ощущение: если хочешь иметь положение в обществе, если хочешь, чтобы тебя любили, надо сделать что-то особенное…

Но что именно? Этот вопрос оказался для Питера трудным. Силачом, по его словам, он не был никогда. И вообще спорт так и не стал его “стихией”. Быть может, из-за этого его мучила неуверенность в себе. Крепкие, спортивные мальчишки-одноклассники нередко устраивали драки. Питер в драках не участвовал. Старался сгладить любой разгорающийся конфликт. Не переносил одного — антисемитизма. Этого он не прощал никому.

— Был у нас в классе один дылда-антисемит, — рассказывает Гиммельман. — Завидев еврейского мальчишку, обязательно говорил ему какие-то гадости. Не раз задевал и меня. Однажды я не сдержался и ударил его. Он был сильнее меня и разбил мне нос. Но я не отступил. Битву я физически проиграл. Но морально — выиграл. Этот парень из нашей школы перестал при мне задевать евреев...

Детские страдания, как выяснилось, пошли только на пользу. Внутренние переживания искали выхода…

Музыка проснулась в нем как бы сама по себе. Приходя в дом двоюродного брата, Питер с завистью смотрел на его электрогитару. И испытал мгновения необъяснимого счастья, когда брат разрешил ему взять гитару в руки и немного “поиграть”.

Отец с вниманием относился к увлечению детей, и, узнав о восторгах сына, купил Питеру гитару.

В 12 лет он научился играть. Очень серьезно относился к этому занятию и много практиковался.

Спустя какое-то время Питеру показалось, что одному перебирать струны — неинтересно. Он позвал друзей, которые, как и он увлекались музыкой, и вскоре у него появился свой маленький “оркестр”.

— Я часто бывал у своего приятеля Энди Камана, — продолжает свой рассказ Питер Гиммельман. — Мы и теперь играем вместе. Дружим всю жизнь… Помнится, он учился в пятом классе, я — в шестом. У него была ударная установка. Я приходил к нему, мы закрывались в его комнате и — “улетали”. И это продолжалось часами. Мы просто не могли остановиться. Играли произведения известных авторов, но чаще — сочиняли сами. У меня к тому времени были уже собственные песни… Однажды у меня лопнула струна. Но я ни на секунду не остановился — играл и играл. Мне показалось, что гитара звучала еще лучше. Как будто бы у нее появились какие-то новые возможности…

В тот год, заканчивая шестой класс, Питер с друзьями впервые вышел на сцену. Они приняли участие в весеннем школьном концерте. А через несколько недель в городе состоялось благотворительное представление — мероприятие по сбору средств на медицинские нужды. В программу включили и выступление “оркестра” Питера Гиммельмана.

— Это был великий момент, — говорит Питер. — Я страшно волновался, боялся, что не смогу петь перед столь многочисленной публикой. Но… все же сумел справиться с собой. В программу нашего выступления включили семь наших авторских песен. Когда мы собрались уходить со сцены, публика зааплодировала еще громче — нас не хотели отпускать. Тогда я открыл сборник песен Биттлз. Наше выступление затянулось… И дело было не только в успехе. Я чувствовал себя взрослым, чувствовал, что выполняю важную миссию. И это придало мне уверенности…. За этот концерт, кстати, нам заплатили. Целых пять долларов на четверых…

Вместе с первым успехом к Питеру пришло ощущение цели. Теперь он знал, что живет не просто так, знал, что судьба выделила его, чтобы дарить радость людям. А для того, чтобы не обмануть их ожидания, ему надо было много и неустанно работать.

В жизни Питера всегда, с раннего детства, сосуществовали две дороги, хотя иногда сам он этого и не ощущал. Они вились и вились, долгие годы, почти не пересекаясь. Одна — поиск себя в мире непохожих на него людей, связанный с принадлежностью к еврейскому народу. Другая — собственного “я” в искусстве.

Когда Питеру исполнилось восемь лет, родители неожиданно купили туристическую поездку в Израиль. Это было зимой, после Шестидневной войны — путешествие стоило, по сравнению с летним, обычным временем, дешево. Взяли с собой и Питера.

До сих пор не могу объяснить, что тогда происходило со мной, — делится Питер детскими впечатлениями. — Еще в аэропорту Бен Гурион, услышав еврейские песни, я разрыдался. И потом, когда родители привели меня к Стене Старого города, слезы опять сами собой потекли по щекам. Всю поездку глаза были “на мокром месте”… Там, в Израиле у нас нашлись родственники, о существовании которых мы раньше и не подозревали. И через год мы снова отправились в Израиль и пробыли там месяц…

Поездка в Израиль помнилась Питеру долго. Но самое главное — она что-то перевернула в его душе.

Позднее израильские переживания детства выразились в его еврейских песнях. Это был, наверное, первый пункт пересечения его жизненных дорог.

Теперь Питер Гиммельман — еврей, рок-музыкант, стремящийся соблюдать законы еврейской традиции.

Его приближение к традиции своего народа происходило медленно и постепенно.

Как-то раз двоюродный брат Адам взял Питера на торжество в честь бар мицвы Майка Файнштейна (теперь Майк — мэр Санта Моники).

Еврейские лица, еврейская музыка… Питер как будто бы вновь оказался в Израиле, в еврейской стране, которая рисовалась ему в его памяти, как неспешный, вдумчивый мир — родной и открытый.

Адам руководил небольшим ансамблем под романтическим названием “Пурпурный закат”. Он со своими ребятами играл на бар мицве Майка. Перехватив взгляд Питера, Адам подозвал его. И Питер остаток вечера играл с “Пурпурным закатом” на тамбурине.

Уже в те времена Адам учил Тору и стал религиозным евреем. Приобщились к еврейской религии и его брат Майк и сестра Джил. Питер зачастил в дом своего дяди и всякий раз они подолгу “философствовали”.

— Однажды Майк познакомил меня с раввином, раби Феллером — рассказывает Питер Гиммельман. — сразу сказал раби: “Имейте в виду — в Бога я не верю”. Я думал он теперь прогонит меня. Но он приветливо улыбнулся и произнес: “Главное, что вы — еврей. А, значит, вы, как другие евреи, можете надеть тфиллин”. Он прикрепил мне на голову кожаные коробочки, на руку намотал ремешки. И я повторял за ним новые для меня слова. Они звучали загадочно и прекрасно… Когда мы уходили рав Феллер протянул мне пакетик с тфиллин и сказал: “Это вам в подарок”. Быть может, с этого все и началось?.. Нет, каждый день я тфиллин не надевал, но иногда — случалось. Что-то притягивало меня к этим ремешкам и коробочкам. Добыл книги, начал их изучать

Окончательный переворот в жизни Питера произошел, когда он познакомился с Мирьям. Она училась в университете и подрабатывала в университетском кафе. Скромная, красивая еврейская девушка. Питер увидел ее и сразу сказал себе: “Это — ОНА”. Он знал, что Мирьям — из религиозной семьи, где живут по еврейским законам.

В тот же день он сказал своему менеджеру:

В субботних концертах я больше не участвую. И не предлагай…

Менеджер не поверил своим ушам. Отказываться от субботних концертов?! Да это же как раз те самые дни, когда музыкант может заработать деньги.

Но Питер проявил твердость. Теперь он уже верил в Творца, верил, что соблюдение Его законов не принесет ему беды. И “чудо” свершилось — работы у Питера не убавилось.

Вскоре они с Мирьям поженились, купили домик в Санта Монике. Питер был счастлив — самое главное, что у него теперь есть своя семья…

— Я регулярно бываю в Израиле, провожу там месяц, а то и два, даю концерты, — продолжает свой рассказ Питер Гиммельман, — выступаю с израильскими звездами. Обычно в конце каждого представления я собираю всех участников, мы выходим на сцену и поем старинную еврейскую песню “Эвейну шалом Алейхем”. Мы поем и нам подпевает публика. И возникает ощущение полного счастья. Как хорошо, что я родился евреем! Как хорошо, что мы — вместе!.. Раньше, когда люди спрашивали, что побуждает меня писать песни, я отвечал: “Мир — жесток, а песня — мое маленькое убежище” Теперь передо мной открылась новая — огромная, бесконечная, величественная вселенная. И я стремлюсь вложить в каждую свою песню хотя бы маленькую ее частичку, чтобы заронить в душу моих соплеменников мечту о ней…

Материал сайта еврейской религиозной организации Эш а-Тора

aish.com

Перевод с английского