Когда Эли Визель выступает в концертном зале нью-йоркского еврейского общинного Центра «Y» на 92-й улице, его тихий голос приобретает удивительную, гипнотическую силу, а сам он легко переходит от разговоров о классических авторах к хасидским рассказам, от хасидских рассказов — к собственным рассуждениям о событиях в мире.

В его произведениях чувствуется такая же удивительная сила.

— Писательское творчество, — говорит лауреат Нобелевской премии Визель, выступая в зале «Y» с лекцией о молитве, билеты на которую были раскуплены с головокружительной быстротой, — подобно молитве…

Когда корреспондент еженедельника Джуиш Уик просит Визеля прокомментировать связь между литературой и молитвой, Эли Визель цитирует высказывание раби Нахмана из Брацлава: «Я хотел бы, чтобы мои рассказы превратились в молитвы. Я хочу, чтобы мои молитвы стали рассказами».

— Я люблю молитвы, — продолжает Эли Визель. — Когда слова складываются в молитву, у них появляется новое значение. В лашон кодеш (буквально — «святой язык», иврит) есть особая чистота…

И добавляет:

— Душевные раны тоже могут стать молитвами...

Это — одна из основных тем его нового захватывающего романа Эли Визеля «Время изгнанных».

Действия романа развивается в двух, сменяющих друг друга, планах: Венгрия 1940-х годов и Америка (Нью-Йорк) конца 20-го века. Читателю представлены в нем разнообразные точки зрения на происходящие в те периоды события, авторские воспоминания, истории человеческих судеб, написанные живо и ярко, на пределе эмоционального накала.

Главный герой книги — Гамлиэль Фридман. Родился он в Чехословакии, а во время Второй мировой войны оказался в Венгрии. Мать оставила его в Будапеште на попечение Илонки, кроткой и ласковой девушки-нееврейки, зарабатывающей на жизнь выступлениями в кабаре.

Он сбежал из Будапешта в 1956 году и отправился сначала в Вену, затем в Париж, а оттуда — в Нью-Йорк. В Нью-Йорке ближайшим окружением Гамлиэля становится группа таких же, как он, изгнанников. У каждого из них — своя непростая жизненная история, и у каждого в душе затаилась отчаянная, неизлечимая боль. Эта боль рождает в них чувство сострадания к тем, кто блуждает по жизненным дорогам, не находя пристанища. Они стараются помочь евреям Европы и другим изгнанникам, приехавшим в США.

«Кто однажды стал беженцем, тот останется беженцем на всю свою жизнь, — пишет Визель, рассказывая о Гамлиэле Фридмане. — Он покидает одно место ссылки только для того, чтобы попасть в другое, тоже чужое. Нигде он не чувствует себя дома. Он не способен забыть свою родину, а все другие края дают ему лишь временное пристанище. Счастье для него — лишь минутное облегчение. Вечная любовь — краткий взмах ресниц…».

Эти слова, по признанию Визеля, имеют прямое отношение и к нему самому — он всегда ощущал и ощущает духовную связь с собратьями-беженцами.

Читатель знакомится с Гамлиэлем Фридманом, когда был еще ребенком. В родительский дом однажды наведывается бродячий сказочник… Так начинается его многолетнее увлечение этим странным стариком. Через много лет, уже в Нью-Йорке, Гамлиэль, сутулясь, бредет по улицам. Он зарабатывает на жизнь тем, что пишет за других авторов «любовные романы для продавщиц, приключения а-ля Киплинг в экзотическом антураже, триллеры о финансовых заговорах, топорные детективы.

«Гамлиэль представляет себя банкиром, — пишет Эли Визель, — одалживающим слова тем, кто в них нуждается».

Одновременно он работает над собственным произведением под названием «Книга тайн», сюжет которой нитью протянут через весь роман, но книга так и остается незавершенной. Он развелся с женой, ему не позволяют общаться с дочерьми…

У него есть друзья: Болек, бывший заключенный Варшавского гетто, Диего, ветеран испанской гражданской войны, Яша, который бежал из родного дома, спасаясь от сталинских лагерей, и Гад, бывший агент Моссада. Все они — атеисты, однако часто говорят о Творце.

Гамлиэль дружит с раввином Зусей. Их, в первую очередь, объединяет страдание, и вместе они стараются его преодолеть.

Очень важная роль (быть может, большая, чем в других произведениях Визеля) отводится в романе женским образам. Для автора здесь это — своеобразная «призма», сквозь которую просматриваются глубинные, потаенные побуждения души героя книги. Память Гамлиэля бережно хранит ускользающий образ матери. Он навсегда расстался с ней, когда был еще ребенком. И теперь, спустя многие годы пытается восстановить ее черты по обрывкам детских воспоминаний. Заглядывая в прошлое, он испытывает щемящее чувство любви к Илонке, которая заботилась о нем в Будапеште. И — вины перед ней, казнясь, что отплатил за ее доброту — неожиданным бегством… Прослышав, что в одну из больниц привезли пожилую венгерку, он мчится туда в надежде, что это Илонка, и у него появится возможность хоть как-то загладить проявленную некогда черствость. Но нет, это — не она. Тем не менее, Гамлиэль продолжает посещать умирающую старушку… Скупыми, но емкими штрихами наносит Визель на канву романа образы других женщин, судьбы которых переплетались с его, Гамлиэля, судьбой…

«Время изгнанных» — это роман и о сострадании.

— Там, где есть сострадание, — говорит Эли Визель, — есть и надежда, есть душевная стойкость.

Он, по его словам, замечает, что с годами память как будто бы очищается от наносного, несущественного. Образы прошлого становятся ярче, отчетливей, понятней. Он все чаще вспоминает себя в родительском доме. Вспоминает, что в детстве ему говорили: «в элуле даже рыба дрожит в воде, готовясь к Дню Искупления (Йом Кипуру)». И видит себя маленьким мальчиком, который с жаром возносит молитвы Всевышнему…

Я ощущаю в себе потребность много и упорно работать, — рассказывает Визель. — Из-под моего пера вышло множество книг. Но ощущение такое, будто я не написал ни одной страницы. Мне есть, что сказать людям. Истории, которыми хочется поделиться, плывут ко мне со всех сторон. Я выхожу на улицу, и кто-то говорит мне «Доброе утро!». И интонации, с которыми эти слова произносятся, могут превратить обычное приветствие в удивительный рассказ. Ибо в каждом, даже самом, казалось бы, малозначительном событии заключена своя история…

Эли Визелю скоро исполнится 77 лет. С 1976 года он преподает в Бостонском университете. И ежегодно разрабатывает новые программы. Так, в данный момент, один из его курсов посвящен «запрещенной» литературе, другой — раби Нахману из Брацлава. Он постоянно разъезжает по миру с лекциями.

Обычно по утрам писатель работает в своем кабинете над очередным литературным произведением, а после обеда в собственной библиотеке занимается публицистикой и исследованиями. Он пишет на французском. Его последний роман перевел на английский Давид Хэпгуд.

Визеля часто называют «посланником прошлого», потому что он описывает жизнь такой, какой она была до Катастрофы, до Второй мировой войны.

— Я чувствую себя почти совсем беспомощным, — признается он. — Многие из нас подпишутся под этими словами. Историю не так уж просто пересказать. Мы честно пытались сделать это… Но нас не захотели услышать. До сих пор меня мучают сомнения. Если бы все пережившие Катастрофу собрались вместе, и поклялись бы ни слова не говорить о пережитом, возможно, молчание оказалось бы таким оглушительным, что могло бы изменить мир…