Когда мой младший брат Фил принял решение жениться на Ивон, я просила его не делать этого, говорила, что такой шаг может отдалить нас друг от друга. “Твои дети не будут евреями, – убеждала я его. – Смешанный брак разрушает душу еврея”.

Западное либеральное сознание воспринимает подобные высказывания как проявление расизма. И от Фила я получила свое сполна. Он дал мне понять, что во мне разочаровалась вся семья. И, прежде всего, потому, что я “растоптала” ценности, уважение к которым мне прививали с детства: терпимость, широту взглядов, любовь к людям, независимо от их национальной принадлежности. Он объявил, что подчинение “чернухе”, которую я проповедую, для него означало бы полную потерю самоуважения.

Вскоре он сообщил, что занятая мной позиция приведет к разрыву не только с ним, но и со всей нашей семьей. По его словам, мне не простят то, что я, вернувшись к религии, воздвигла стену между мной и братом и попыталась разрушить его счастье.

Мы сидели в ресторане и с трудом сдерживались, чтобы не закричать друг на друга. Но вскоре ситуация вышла из-под контроля. Разгорячившись, я резким тоном обвинила его в том, что он не ведает, что творит, и собирается прервать веками сохранявшуюся в нашей семье еврейскую традицию. “У тебя в доме, под твоей крышей, может вырасти антисемит!”, — кричала я. “Истинная религия объединяет! — кричал он в ответ. — А ты не испытываешь никаких чувств, кроме ненависти…”.

Я выскочила из-за стола, бросив на ходу, что мне срочно нужно позвонить. Мои руки дрожали.

С детства мы с Филом были очень близки. Когда он наделал глупостей в колледже, то пришел именно ко мне, чтобы рассказать о своих неприятностях. Во многом он брал с меня пример. Но сейчас его слова буквально источали яд, как будто бы между нами никогда не было взаимопонимания. Он сознательно шел на открытое столкновение.

Через пару дней я получила от него записку, а в ней — всего одна строчка: “Из-за таких фанатиков как ты нацисты ненавидели евреев”. И подпись: “Твой бывший брат Фил”.

Но главный удар мне нанесли на следующий день. Мама сказала мне: “Если ты не придешь на его свадьбу, я не буду с тобой разговаривать. Никогда…”.

Я пошла к своему раввину и спросила: “Может быть, чтобы сохранить семейные связи, мне следует все-таки пойти на эту свадьбу?”. И получил недвусмысленный ответ: “Евреям не разрешается праздновать смешанный брак”. Конец дискуссии.

Свадьба состоялась через два месяца. С тех пор в семье меня подвергли остракизму. Но это еще не самое худшее. Больше всего этот разрыв повлиял на моих детей. Раньше у них был дядя Фил, были бабушка с дедушкой... Мои дети любили их.

Наша семья невелика. Со стороны мужа родственников почти не было. Его родители развелись много лет назад, и мать второй раз вышла замуж за нееврея. Она в общем-то нами не интересовалась. Нечего и говорить о ее детях от второго брака.

Моему сын Аарону исполнялось шесть лет. Он позвонил бабушке с дедушкой и дяде Филу, чтобы пригласить их на день рождения. Когда он положил трубку, на его глазах были слезы. “Они сказали, что не могут прийти, потому что жене Фила запрещено посещать наш дом”, — сказал он.

Ребенок очень расстроился. Он пытался понять: разве дедушка с бабушкой не достаточно любят его, чтобы прийти к нему на день рождения, несмотря на обстоятельства, связанные с женой Фила? Какое она имеет отношение ко всему этому?

Как объяснишь ребенку суть этих проблем?

После его визитов я потихоньку выбрасывала или “теряла” то, что он приносил — книги о динозаврах, комиксы с Бэтманом... Это, надо сказать, становилось реальной проблемой.

С другой стороны, дети, оставшись без семьи, только с родителями, почувствовали себя одинокими. У всех одноклассников есть двоюродные братья, тети, дяди… По праздникам в их домах собираются большой семьей... Наши дети ощутили пустоту. Я и сама ее чувствую. Но ни о чем не жалею. Я выбрала такую судьбу и остаюсь со своим народом.

Моим детям, вероятно, еще предстоит пережить немало разочарований. Но им легче будет войти в религиозную, по-настоящему еврейскую среду. Кому-то надо было сделать это первым…