В предыдущем обзоре мы говорили о том, что любой приговор, вынесенный судом на основании положений Торы, служит во искупление и исправление проступка. Поэтому, если обвиняемый совершил несколько преступлений, каждое из которых карается тем или иным видом смертной казни, суд выбирает наиболее тяжкое из положенных ему наказаний, предоставляя тем самым возможность искупить самое тяжкое преступление.

Мы узнаем, что к скиле приговариваются те, кто возводил хулу на Всевышнего, выступал против Творца или поклонялся идолам.

Вид казни — хэнэк применяется к преступникам, которые подняли руку на отца или мать. Столь злостное нарушение заповеди — “уважай отца своего и мать свою” в определенном смысле приравнивается к нежеланию прислушиваться к словам Всевышнего.

Здесь важно еще раз подчеркнуть, что к наказанию, когда обвиняемого лишали жизни, приговаривали лишь в исключительных случаях: если перед преступлением человека предупреждали, какие последствия повлечет за собой его проступок и это предупреждение было ясным и детальным, а также, если, как минимум, два свидетеля были непосредственными очевидцами содеянного.

В процессе анализа проблем Талмуд ставит вопросы и выдвигает на обсуждение различные “гипотезы”. Быть может, — предполагает, в частности, Талмуд, — казни посредством срефы заслуживает не только такая дочь коэна, которая решилась изменить мужу, но и та, что нарушила законы шаббата?..

Мы коротко обозначили здесь лишь незначительную часть всего реестра вопросов, которые анализирует Талмуд на этом листе. Рамки наших обзоров не позволяют нам углубиться в подробности. Скажем только, что в процессе обсуждения тем, касающихся жизни и смерти человека, Талмуд неизменно соотносит проблему человеческой жизни с принципом Высшей Справедливости.

В приведенной здесь Мишне сказано, что осужденному на казнь этого вида насильно вливают в горло жидкость, которая сжигает внутренности, оставляя тело человека внешне нетронутым.

Однако в этой же Мишне цитируются слова раби Элиэзера (Учитель Мишны, 1-й век), который был очевидцем такой казни и говорит, что срефа — это сожжение человека в буквальном смысле этого слова.

Талмуд ставит вопрос: кто мог подвергать человека такой казни? И приходит к выводу, что на такое способен только бет дин (суд), состоящий из некомпетентных судей. В результате выясняется, что казнь, очевидцем которой был раби Элиэзер, назначили садукеи — группа евреев, отделившаяся от иудаизма. Садукеи не признавали Устную Тору и поэтому, буквально понимая Письменную, в частности, трактовали вид казни — срефа как “сожжение” (так переводится это слово).

Талмуд дает этому два объяснения.

Во-первых, повеление Торы — “Возлюби ближнего как самого себя” — применительно к казни, как говорит рав Нахман (Учитель Талмуда второго-третьего поколения; 3-й век), означает, что если уж возникла необходимость отправить преступника на смерть, делать это следует наименее болезненным способом.

Во-вторых, чтобы понять истинный смысл слов в Торе (в данном случае — слова срефа), рассматривают, как учит традиция, аналогичные, описанные в Торе, ситуации.

Анализируя слово срефа, Талмуд обнаруживает в тексте Торы два аналога. Первый, где речь идет о том, как Небеса осуществили казнь сторонников Кораха, который формально восстал против Моше и Аарона, а по сути — против законов Торы. Второй — описание смерти двух старших сыновей Аарона.

Талмуд выделяет причины, которые привели к этим трагедиям, и приводит описание их гибели.

Традиция сообщает, что община Кораха состояла из знатных и мудрых людей. О них говорил раби Элазар (Учитель Мишны, 2-й век): “Изначально, представ перед простолюдином, мудрец — как золотой кувшин. Завел разговор с простолюдином — уподобился кувшину серебряному. Получив удовольствие от беседы с ним — как будто превратился в глиняный кувшин, который, если разобьется, уже не восстановить (в отличие от золотого и серебряного; ведь металл можно переплавить и изготовить новый кувшин)”.

О том, как погибли сторонники Кораха, в Торе сказано: “И спустился огонь от Всевышнего и пожрал 250 человек (сторонников Кораха)” (Бамидбар, гл. 16, ст. 35). И далее идет такая фраза: “Уничтожили грешников этих за их души...” (Бамидбар, гл. 17, ст. 3). Иначе говоря, души их были сожжены, а тела остались нетронутыми.

Чем же провинились Надав и Авиау (сыновья Аарона)?

Мидраш рассказывает об этом так. Шли по дороге Моше и Аарон. За ними шли Надав и Авиау, а следом — весь народ Израиля. И произнес Надав, обращаясь к Авиау: “Когда уж умрут оба этих старца! Тогда мы с тобой вместе будем править этим поколением...”. И сказал на это Всевышний: “Посмотрим, кто кого будет хоронить”. Отмечает рав Папа (Учитель Талмуда пятого поколения, Вавилон, 5-й век): “На многих старых верблюдов навьючивают мешки из кожи молодых”.

О гибели старших сыновей Аарона читаем: “И спустился огонь от Всевышнего и пожрал их, и умерли (они) пред Всевышним” (Ваикра, гл. 10, ст. 2).

Аба Йоси сын Дустая рассказывает: “Две огненные нити появились из Кодеш Кодашим (Святая Святых в Храме) и разделились на четыре — две вошли в ноздри одного из братьев, две другие — в ноздри второго и сожгли их изнутри”. Намек на это содержится в словах Торы — “...и пожрал их”, то есть сжег их души, но — не одежды и тела...

Первая, а вслед за ней и вторая Мишна, в общих чертах говорят о преступлениях, за которые осужденные принимают такое наказание.

Сразу же отметим, что в Талмуде названы восемнадцать преступлений, караемых скилой. О некоторых из них непосредственно говорится в Торе. Другие Талмуд “вычисляет”, анализируя и сопоставляя различные фрагменты текста Торы.

Однако прочтем первую Мишну (даем ее в сокращении):

Завершив перечисление, Мишна тут же, возвращаясь к началу, переходит к исключениям и выводит за рамки ею же обозначенного закона преступления, совершенные непредумышленно. Тот, кто вступил в интимные отношения по неведению... — продолжает Мишна.

Остановимся на этом и подчеркнем, что сама Тора не причисляет непреднамеренные проступки к уголовным преступлениям, переводя их в сферы духовные. Во времена Храма в таких случаях, согласно Торе, делалось искупительное приношение, которое, если человек искренне раскаивался, полностью очищало его.

Как мы знаем из предыдущих обзоров, даже предумышленные преступления караются смертной казнью лишь в том случае, когда обвиняемого перед тем, как он причинил зло другому человеку, предупредили, какие последствия повлекут за собой спланированные им действия. Если же его не предупредили, бет дин (еврейский суд) приговор не выносит. Таков еврейский закон. Наказание же — карет — преступник получает от Небес. Это наказание может выразиться, к примеру, в том, что свершивший тяжкий проступок (если он не раскаивается в содеянном) преждевременно умрет, не оставив потомства.

Итак, в Мишне сказано:

Почему два? — спрашивает Талмуд. И объясняет так. В Торе написано: “Наготы матери своей не открывай” (Ваикра, гл. 18, ст. 7). И еще: “Наготы жены отца своего не открывай” (там же, стих 8). То есть сын в данном случае, согласно Торе, совершает как будто бы два преступления одновременно. Поэтому закон и требует от него два приношения.

Учителя времен Тосафот (Франция, Германия, 12-13 века) уточняют: речь идет о запрещенной связи, которая имела место после смерти отца; в противном случае от сына потребовались бы три приношения; третье — за вступление в связь с замужней женщиной.

Однако Мишна (начатая на предыдущем листе) отмечает:

Талмуд ищет в Торе обоснование позиции раби Иегуды. И обращает внимание на порядок слов в предложении — “...мать твоя она” (Ваикра, гл. 20, ст. 7). Эта фраза, — говорит Талмуд, — подчеркивает, что преступивший закон Торы сын нарушает лишь один запрет — не интимные отношения с матерью.

Однако ѓалаха (практический закон) точке зрения раби Иегуды не следует.

Об этом прямо говорится в Торе (Ваикра, гл. 18, ст. 16).

Талмуд вносит уточнение: если сын совершил сей проступок после смерти отца, он свободен от второго искупительного приношения — за связь с замужней женщиной. И вновь обращается к Мишне:

Вступивший (по неведению) в интимные отношения с невесткой совершает два приношения: за нарушение запрета на связь с невесткой и запрета на связь с замужней женщиной. Как при жизни сына, так и после его смерти.

В Торе об этом сказано: “Наготы невестки твоей не открывай — жена твоего сына она” (Ваикра, гл. 18, ст. 15).

Талмуд анализирует слова Мишны, где сказано о наказании за скотоложество (что Торой запрещено). И выделяет фразу о том, что животное, которое использовал еврей, вступив с ним в интимные отношения, приговаривают к смертной казни — за то, что оно стало причиной духовного падения человека и за ущерб, нанесенный человеческому достоинству преступившего закон.

А если речь идет о нееврее, — спрашивает Талмуд, — казнят ли животное?

В самом деле. У многих народов скотоложество не считалось преступлением. Означает ли это, что все сказанное в Мишне по этому поводу неевреев не касается?..

Если применить принцип рава Шешета к животному, — размышляет Талмуд, — получается, что и животное, которому поклоняется нееврей, тоже следует убить. Однако известно, что животных, которым поклонялись евреи, не убивали. Тогда, в случае, если речь идет о нееврее, животное тем более не подлежит умерщвлению.

Что же касается скотоложества, здесь — другой закон. И Мишна говорит, что в данном случае животное убивают.

Однако Рава (величайший Учитель Талмуда четвертого поколения; 4-й век) открывает иную грань Истины. Бездушные деревья, которые служили идолами, не испытывая при этом никаких эмоций, — говорит он, — подлежат истреблению. Тем более — животные, которые, вступая с человеком в запретную связь, испытывают определенные эмоции.

На это Талмуд приводит возражение, обращаясь к первому листу нашего трактата, где упоминалось, что животное, которое убило человека, согласно законам Торы, судят в суде, состоящем из 23-х судей. И выносят ему смертный приговор. Тот же суд, в таком же составе, разбирает дела людей, совершивших тяжкое преступление и, быть может, заслуживающих казни. О чем это свидетельствует? О том, что Тора относится к жизни животных без пренебрежения. А следовательно, нельзя так просто, как это делает Рава, решить умертвить животное.

Девочка, которой три года и один день (не раньше) может быть (теоретически) обручена. При этом она живет в доме родителей, а когда станет взрослой, ей дается право отказаться от обрученного с ней жениха. Если же после помолвки чужой человек вступит с ней в интимные отношения, он будет отвечать перед законом, как будто бы имел связь с замужней женщиной...

Если в интимные отношения с нею вступил любой, кому это запрещено законами Торы, — говорится в конце Мишны, — его приговаривают к смертной казни, а она (как ребенок) свободна от ответственности.

Использованное здесь слово — “любой”, — отмечает рав Йосеф, — подразумевает в том числе и животное.

Но ведь в этом случае существует не две, а лишь одна причина для умертвления животного — ущерб достоинству, — говорят Учителя. — “Морального падения” в этом случае нет, ибо девочка — еще ребенок.

Речь идет о ситуации, — объясняет Талмуд, — когда девочка сознательно вступила в связь с животным, а в этом уже обязательно присутствует и элемент “морального падения”...

Вначале прочтем приведенную на нашем листе Мишну:

Сказал раби Иегошуа бен Карха: “Когда суд выслушивает показания свидетелей, свидетели не произносят четырехбуквенное Имя Всевышнего и используют выражения его заменяющие. Но по окончанию суда (если судьи пришли к выводу, что подсудимый виновен), суд на основании таких показаний не может приговорить его к смертной казни”.

Талмуд приступает к анализу Мишны и выдвигает вопрос: почему не могут осудить на смерть человека, который прямо не произнес имя Всевышнего, но высказался о Нем недостойно? И отвечает: потому что того требует Тора. В Торе сказано: “Проклинающий имя Всевышнего — умрет... при проклятии имени умрет” (Ваикра, гл. 24, ст. 16). Повтором здесь подчеркивается, что смерти заслуживает лишь тот, кто при проклятии действительно произнес имя Творца.

Эта цитата содержит и намек на то, что тот, кто в дурном контексте произнес даже не четырехбуквенное, но — иное имя Творца, если не раскается, умрет по “приговору” Небес.

Коснувшись темы — “Тора и неевреи”, Талмуд попутно выясняет, какие еще заповеди следует им исполнять.

У сыновей Ноаха, — говорят Учителя, — есть семь заповедей: установление нелицеприятных судов; запреты — на богохульство; идолопоклонство; на вступление в запрещенные отношения; на пролитие крови (убийство); на грабеж и воровство; им также запрещено есть части от живого животного.

Раба бар Авуа (Учитель Талмуда второго поколения, конец 3-го века), усматривая в этом вопросе иную грань Истины, находит этому кажущемуся противоречию довольно простое объяснение. Он говорит, что, в отличие от еврейского суда, в составе которого должно быть 23 судьи, а решения выносятся на основании, как минимум, двух свидетелей, в суде нееврейском достаточно одного судьи и одного свидетеля.

Но ведь речь идет не о судебной процедуре, — возражают ему другие Учителя, — но об установлении нелицеприятных судов в принципе.

Но тогда, — возражают Раве другие Учителя, — в дополнении, которое евреи получили в Маре, было бы какое-то разъяснение. Но ведь тут просто сказано — “установление судов”.

Дело в том, — выдвигает свое объяснение рав Аха бар Яаков (Учитель Талмуда 3-го поколения, начало 4-го века), — что еврейские суды, согласно Торе, надо было установить в каждом городке, не говоря уже о крупном населенном пункте...

Но и сыновьям Ноаха дано то же повеление, — отмечает Талмуд.

Грань Истины, выведенная Равой на этот раз, считается окончательным решением спорной проблемы.

И еще: “Кровь проливающего кровь человека в человеке будет пролита” (там же, ст. 6). Здесь дается прямое указание на ответственность того, по чьей вине погиб плод в утробе матери.