Мишна, приведенная на нашем листе, описывает конкретные обстоятельства, вычерчивая одно из направлений исследования. В ней, в частности, сказано:

Тот, кто (в шаббат) выносит (предмет) из магазина на площадь (общественное владение) и идет (с этим предметом) через площадку с лавочками (где обычно сидят продавцы и покупатели), отвечает (за это) по всей строгости закона.

Такой позиции придерживается большинство Учителей, составителей данной Мишны.

Однако Бен Узай (Учитель Мишны) открывает здесь иную грань Истины.

Такой человек, — говорит он, — от наказания освобождается…

Приступая к анализу Мишны, Талмуд ставит перед собой цель — найти логическое обоснование столь разных позиций. А для этого, прежде всего, уточняет терминологию, которой оперируют составители Мишны, приходя к определенным выводам. Ибо главное здесь — к какому виду владений относятся «пункты следования» человека, который в шаббат переносит объект из одного места — в другое. Недаром Мишна подчеркивает: «из магазина» — «на площадь», но — «через площадку со скамейками».

Существует четыре вида владений, — дает определение Талмуд.

1. Частное (решут а-яхад).

2. Общественное (решут а-рабим).

3. Кармелит.

4. Птур.

И рассматривает каждый вид владений в отдельности.

Магазин — это типичный пример частного владения. Частным владением также следует считать, например, дом и прилегающий к нему участок, если он с четырех сторон огорожен забором, не менее десяти ладоней в высоту. Иными словами, это — территория, принадлежащая одному человеку или нескольким конкретным людям.

Термин «общественное владение» применим к проезжей дороге, большой площади, сквозной улице и т.п. То есть — к территориям, которыми постоянно пользуется множество людей.

Владение, обозначенное термином «кармелит» — не частное и не общественное. С одной стороны, такое владение конкретным людям не принадлежит, с другой стороны — им, как правило, пользуется ограниченное число людей. К этому виду относится в нашем случае площадка перед магазином, на которой установлены скамейки. На эту площадку люди не ходят толпами. И останавливаются на ней лишь немногие — те, кто оказался тут с определенной целью.

Сюда же, к категории владения кармелит, следует отнести и дворы, куда выходят несколько домов, несквозные улицы и переулки (тупики) и т.п.

Вид владения под названием «птур» это, например — столб (если его толщина менее 4-х ладоней, а высота — более 10-ти), траншея (глубиной в 10 ладоней и шириной — менее 4-х), пространство общественного владения, выше 10-ти ладоней над уровнем земли.

Теперь вернемся к задаче, которую дает Мишна.

Однако в Мишне указывается и промежуточный «пункт следования» (площадка со скамейками), через который человек несет из магазина объект. Возможно, это обстоятельство меняет ситуацию?

В данном случае нам необходимо знать, как расценивается перенесение объекта в шаббат из частного владения — в кармелит.

Если частное владение объединено с кармелитом, образуя эрув (о термине эрув — см. на сайте ответ «Как носят ключи в субботу?»), — дают разъяснение Учителя, — в пределах эрува переносить предметы в субботу разрешается. Если же эрува нет, подобные действия — запрещены.

Обстоятельства, описанные в Мишне, наличие эрува не предполагают. И, следовательно, в субботу переносить предмет из магазина на площадку с лавочками — нельзя.

Такой запрет существует, — подчеркивает Талмуд. — Но наказание за это не предусматривается. Точно также нельзя в шаббат выносить объекты из владения категории кармелит — в общественное владение. Но тот, кто подобное действие совершил, от наказания освобождается.

Суммируя сказанное, можно понять, на чем основаны позиции составителей Мишны.

Анализируя ситуацию, Бен Узай исходит из того, что человек, взяв в магазине в шаббат какую-то вещь, вынес ее во владение кармелит, где он как бы сделал «остановку», а потом из владения кармелит перенес эту вещь в общественное владение. И получается, что он допустил нарушение, за которое наказание ему не полагается.

На чем же основана позиция других Учителей?

Они рассматривают ситуацию иначе, — разъясняет Талмуд. — С их точки зрения, человек, выйдя из магазина с объектом в руках, все время был в движении и проследовал через площадку с лавочками без остановки. Значит, он просто-напросто перенес вещь из частного владения — в общественное. А это не только запрещено, но и — наказуемо…

Детально исследуя законы шаббата о переносе предметов в субботу, Талмуд на нашем листе продолжает уточнять параметры владений разных видов, соотнося их с реально существующими в жизненной практике территориями (пространствами). И это чрезвычайно важный вопрос. Ибо понимание того, к какому виду владения будет отнесена интересующая нас территория, куда человек намеревается нести предмет, дает ему возможность избежать нарушения запрета на перенесение предметов в шаббат. Ведь этот запрет, как мы успели убедиться, имеет свои нюансы.

Здесь же, на этом листе Талмуд приводит конкретные примеры. И выясняет, к какому виду владений следует отнести те или иные пространственные «объекты».

Как, допустим, с этой точки зрения определить море или долину?

Но почему же мы сразу говорим, что долина — не общественное владение? — спрашивают Учителя. — Ведь в некоторых текстах долина все же названа общественным владением.

Талмуд выдвигает возможные варианты, объясняющие, почему долину могли назвать «общественным владением».

Вполне вероятно, что текст был сформулирован так: «в долине в субботу запрещено переносить предмет на расстояние, превышающее четыре локтя (во времена Талмуда — мера длины, примерно, 0,5 м)». Действительно, это правило применимо к общественному владению. Однако отсюда не следует вывод, что долина — общественное владение, а не кармелит.

Рав Аши (великий Учитель, редактор Вавилонского Талмуда, начало 5-го века) открывает в этом вопросе иную грань Истины.

Если о долине и можно говорить как об «общественном владении», — заключает он, — то лишь в определенном контексте. Речь, скорее всего, идет о территории, на которой имеется карнеф (участок, с четырех сторон огражденный забором). Этот участок, обнесенный изгородью в 10 ладоней (мера длины — около 10-ти см) в высоту — частное владение. А примыкающая к нему земля — общественное.

Тут возникает интересный вопрос: можно ли в карнефе переносить вещи в субботу?

Формальных возражений по этому поводу, казалось бы, быть не должно. Ведь в частном владении это (в большинстве случаев) разрешается. Однако Талмуд сообщает, что Учители приняли специальное установление: обычный закон о переносе вещей в частном владении распространяется и на карнеф, если в нем стоят жилые дома; если же жилых домов на огражденном участке нет, в субботу здесь нельзя переносить предметы на расстояние, более четырех локтей (как в общественном владении). Но если кто-то в шаббат внес (или бросил) в него предмет из общественного владения, ответственности за это такой человек не несет.

Далее Талмуд вносит в определение видов владений дополнительные уточнения.

В некоторых случаях кармелитом становятся части общественного владения, — говорит раби Йоханан (величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 3-й век).

К примеру, если жилой дом построен в общественном владении, может получиться так, что по не огражденному участку, прилегающему, скажем, к одному из его углов, большинство жителей населенного пункта ходить не будут — это им неудобно. В такой ситуации означенный участок считается кармелитом.

Если в общественном владении поставили столбы, — приводит свой пример рав Дими, — на которых торговцы могут развешивать свои товары, превращая данную территорию в импровизированный рынок, земля, где стоят эти столбы, рассматривается как кармелит.

Рав Хисда (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; 3-й век) моделирует такую ситуацию. Допустим, в общественном владении вертикально поставили длинный кирпич. Если некто в субботу с расстояния в четыре локтя бросит в него сбоку липкий предмет и предмет этот к кирпичу прилипнет, этот человек будет наказан. Однако, если он бросит тот же предмет вверх, наказание ему не полагается.

В чем суть различия в обстоятельствах, спрашивается, позволяющего по-разному расценивать поведение человека?

Дело тут в том, — объясняет Талмуд, — что поставленный в общественном владении кирпич, высотой более трех ладоней и меньше четырех — толщиной, превращается в птур. Когда человек бросает в этот кирпич липкий предмет, и он к этому кирпичу прилипает, выходит, что он своим броском как бы перенес «объект» из владения одного вида — во владение другого вида. А делать это в шаббат — запрещено. Соответственно, когда он бросает предмет вверх, «объект» как был, так и остается в общественном владении. Поэтому от ответственности этот человек освобождается…

Именно такими непростыми случаями и занимаются Учителя на нашем листе, моделируя самые разнообразные ситуации.

Допустим, человек воткнул в частном владении шест, высотой в десять локтей (во времена Талмуда — мера длины) — говорит рав Хисда (один из крупнейших Учителей Талмуда в третьем поколении; Вавилон, 3-й век). — Потом, в шаббат из общественного владения бросил на него какой-либо предмет, который повис на вершине этого шеста. Спрашивается, заслуживает ли такой человек наказание?

Проанализировав «модель», рав Хисда дает такой ответ: человека, совершившего это действие в субботу, необходимо наказать по всей строгости закона.

Но почему? — спрашивают другие Учителя. — Ведь шест — это птур. И, значит, наказание этому человеку не полагается.

Частное владение простирается до самого Неба, — объясняет Талмуд. — Поэтому следует считать, что человек бросил предмет из решут а-рабим — в решут а-яхид, а за это, как известно, он несет ответственность.

Талмуд выдвигает на обсуждение другую, весьма интересную ситуацию.

В шаббат человек схватил в общественном владении пчелиный улей и бросил его — в частное… Как нам к этому относиться?

Далее даются уточнения: улей был цилиндрической формы и сплетен из тростника; его высота — 10 ладоней; сверху у него было отверстие. Видимо, для решения задачи все приведенные детали важны.

Если диаметр пчелиного домика был явно меньше 6-ти ладоней, — отмечает Абайе (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; первая половина 4-го века), — человек заслужил наказание: если — больше 6-ти ладоней, от наказания он освобождается.

Как мы знаем, пространство, ширина которого — четыре ладони, а высота — десять ладоней, можно определить как решут а-яхид (частное владение). Теперь посмотрим, что это нам дает в применении к нашему случаю.

Если диаметр пчелиного домика — шесть ладоней или больше, в этот цилиндр можно вписать квадрат, каждая из сторон которого будет иметь длину в четыре ладони (Талмуд производит математический расчет и доказывает, что это действительно так). В этом случае данный улей, сам по себе — частное владение. Поэтому человек, перебросивший такой улей из общественного владения — в частное, от ответственности освобождается.

Если же диаметр цилиндрического пчелиного домика — явно меньше шести ладоней, мы будем рассматривать его как отдельный предмет. А за перенесение (переброску) предмета из решут а-рабим в решут а-яхид полагается суровое наказание.

Однако Рава (величайший Учитель Талмуда; Вавилон, 4-й век) открывает в этой проблеме иную грань Истины.

Даже если диаметр такого пчелиного домика — явно меньше шести ладоней, человек, перебросивший его из решут а-рабим в решут а-яхид, от наказания освобождается.

Дело в том, что прутья тростника обычно торчат кверху, — поясняет Рава свою точку зрения, — превышая высоту в десять ладоней. И поэтому мы можем рассматривать этот улей как птур. Следовательно, речь все же идет о перемещении целого владения, и закон Торы к этой ситуации не применим.

Далее Талмуд выдвигает на обсуждение еще одну ситуацию.

Положим, в общественном владении стоит столб (высота — девять ладоней). Очень многие используют его — ставят на него груз, который несут на плечах, чтобы передохнуть или устроить его удобнее.

Известно, что столб толщиной в четыре ладони и высотой от трех до десяти ладоней считается владением кармелит. Если же его толщина — меньше, это — птур.

Как расценивать поведение человека, который в шаббат бросил предмет на верхнюю поверхность этого столба с расстояния, превышающего четыре локтя?

В данном случае толщина столба не имеет принципиального значения, — поясняет Талмуд. — Главные фактор здесь — небольшая высота столба (всего девять ладоней, и это обусловило удобство его использования) и то, что им пользуется много народу. Эти факторы превращают наш столб в неотъемлемую часть решут а-рабим. И, следовательно, человек, в субботу бросивший предмет на верхнюю поверхность этого столба с расстояния, превышающего четыре локтя, должен быть наказан. Ибо перенесение предметов на расстояние, больше четырех локтей, в шаббат — запрещается.

Как поступают с человеком, который при тех же условиях в субботу бросил предмет в яму, глубина которой — девять ладоней? — спрашивает Талмуд.

Этот человек заслужил наказание, — заключает рав Йосеф (великий Учитель Талмуда третьего поколения, начало 4-го века). — Ибо это — аналогичный случай. Тора теоретически «уравнивает» высоту и глубину. То есть проблема с ямой расценивается так же, как и проблема со столбом, если их измерения одинаковы.

Но Рава и в этом вопросе усматривает иную грань Истины. Яма непригодна для «массового использования», — подчеркивает он. — Поэтому человек, в шаббат бросивший в нее предмет, от наказания освобождается…

На нашем листе Учителя, продолжая обсуждать проблемы перенесения объектов в шаббат (действие hоцаа), моделируют новые ситуации, соотнося их с законами Торы.

Речь идет о запрете переносить объекты из владения одного вида (скажем, общественного владения — решут а-рабим) во владение другого вида (допустим — частное, решут а-яхид).

Выяснением таких нюансов и занимается Талмуд на нашем листе.

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, Учителям требуется уточнение. О каком крыльце речь? — спрашивают они.

Если это — маленькое крыльцо (площадью не более 4 х 4 ладони), поднятое от земли на высоту не более 3-х ладоней, — объясняют Учителя необходимость уточнения, — оно представляет собой владение птур. Тогда, если бедняк взял предмет из рук хозяина (из частного владения) или что-то ему передал, а потом вынес «объект» в общественное владение (или до этого внес «объект» на крыльцо), наказание ему не полагается. Ибо из владения птур разрешается переносить (как вносить, так и выносить) объекты и в решут а-рабим и в решут а-яхид.

Чтобы действие hоцаа в данных обстоятельствах не повлекло за собой наказание, — говорят некоторые Учителя, — надо, чтобы на крылечке небольшого размера стоял не бедняк, а — некий посредник (третий человек).

Во избежание путаницы (люди, к примеру, могут неправильно оценить размеры крыльца), — уточняет Талмуд, — Учителя постановили, что переносить объекты в этих условиях (даже если посредник стоит на крыльце «допустимого» размера) надо запретить. Такой запрет ввел в практику, например Рав (великий Учитель Талмуда первого поколения, 3-й век).

Однако, если все же такое действие совершено, никого их троих участников (хозяин, бедняк и посредник) не наказывают.

Впрочем, и в этом постановлении есть и свои нюансы.

Если дверь в дом открыта, — подчеркивают другие Учителя, — бедняк, стоя на крыльце, может получить от хозяина, скажем, корзину с едой или передать что-то хозяину. Ибо в таком случае крыльцо как бы присоединено к дому и становится частью в решут а-яхид. Если же дверь дома закрыта, крыльцо следует рассматривать как часть решут а-рабим. И тогда передавать «объект» в дом (и из дома) — запрещается.

Открытой двери, для того, чтобы объединить дом с крыльцом, недостаточно, — выдвигает возражение Талмуд. — Для этого нужно «отгородить крыльцо от внешнего мира» (решут а-рабим). Допустим — вертикальной доской (такая доска-знак на иврите — лехи). Тогда каждый будет знать, что крыльцо включено в частное владение.

Никаких проблем в шаббат с действием hоцаа не возникнет, — вносит свое уточнение Рав, — если дом связан со своеобразным переулком, над которым имеется крыша, крыльцо — как бы продолжение этого переулка (и хотя бы половина его оказывается под общей крышей), а дверь в дом открыта.

Крытый переулок Тора считает частным владением, а общая крыша и открытая дверь объединяет с данным решут а-яхид жилой дом. Переносить в шаббат объекты внутри частного владения по законам Торы — разрешается.

Если же дверь дома закрыта, то крыльцо, независимо от того, находится оно под одной крышей с крытым переулком или нет, по отношению к этому дому считается общественным владением. Поэтому в такой ситуации в шаббат осуществлять с этого крыльца действие hоцаа — нельзя.

Рав Аши (великий Учитель, редактор Вавилонского Талмуда, начало 5-го века) вносит в описание ситуации свое дополнение.

Допустим, — говорит он, — что крыльцо дома полностью находится под крышей, соединенной с крышей переулка. Но крыша над крыльцом как бы разделена надвое — в ней есть некий перпендикулярный просвет, а дверь дома расположена как раз под этим просветом. Если ширина каждой из частей крыши — незначительно меньше 4-х ладоней, а просвета — меньше 3-х ладоней, в силу вступает правило «лавуд», согласно которому разделенную надвое крышу следует считать единым целым (получается, что ширина крыши над крыльцом — явно больше 4-х ладоней).

Если при таких обстоятельствах дверь дома открыта, крыльцо составляет с домом единое частное владение. И, соответственно, для перенесения с крыльца и на крыльцо объектов в шаббат нет никаких препятствий.

Если же дверь — заперта, действие hоцаа в субботу производить нельзя, ибо крыльцо в этом случае рассматривается как часть общественного владения…

В заключительной части нашего листа Талмуд переходит к другой теме и приводит новую Мишну, которая посвящена правилам поведения человека перед субботой

В этой Мишне, в частности, читаем:

Человек не должен сидеть у парикмахера, если еще не помолился минху (послеполуденная молитва, в данном случае — перед наступлением шаббата, но не только), а также — идти в баню, в мастерскую обработки кожи, в суд, не должен садиться за стол и есть…

Прерывают (все виды деятельности), чтобы произнести Шма (молитва Шма, Исраэль — «Слушай, Израиль…»)…

Обсуждение Мишны переносится на следующий лист.

Прежде всего, отметим, что, начиная с заключительной части предыдущего листа, Талмуд переходит к рассмотрению темы — подготовка к шаббату. В связи с этим в Мишне перечисляются действия, которые запрещается осуществлять накануне шаббата, незадолго до его наступления, а также — перед тем, как приходит время послеполуденной молитвы, то есть — минхи (даже в будние дни).

К таким действиям, напомним, Мишна (в своей первой части) относит стрижку волос, мытье в бане, работу в кожевенной мастерской, проведение трапезы и судопроизводство. Дело в том, что, занимаясь этими и другими подобными делами, человек рискует «увлечься» и пропустить время, когда можно молиться минху (прочесть эту молитву необходимо в интервале, который начинается через полчаса после полудня и заканчивается с заходом солнца).

Поэтому даже в будние дни, — подчеркивают Учителя, — с наступлением времени минхи, прежде, чем приступать к такого рода занятиям (если он собирается сделать что-то из этого днем), человеку следует помолиться.

Во второй части Мишна рассматривает иной вариант.

Допустим, человек прочел шахарит (утренняя молитва) и занялся работой (одним из видов работ, обозначенных в первой части Мишны). В какой-то момент он обнаружил, что может пропустить послеполуденную молитву. Как он должен поступить, если определенная работа, начатая им, к этому времени все еще не закончена?

Любое занятие следует прервать для чтения молитвы Шма, Исраэль, — сказано в Мишне.

Потому что ежедневное ее произнесение (три раза в день) — заповедь Торы (мицва де-орайта), — объясняет Талмуд. — Пропускать это нельзя.

И добавляет: но бросать незаконченную работу для чтения остальных молитв, входящих в состав минхи, он — не обязан (это делается по постановлению Учителей — мицва де-рабанан).

Анализируя содержание Мишны, Талмуд выдвигает на обсуждение вопрос: какое, собственно, время подразумевается в Мишне?

Да, время прочтения дневной молитвы, казалось бы, уже определено. Однако этот временной интервал, о котором мы говорили, разделен как бы на две части: первая часть этого интервала — минха гдола (большая минха), вторая — минха ктана (малая минха). Время большой минхи заканчивается (и соответственно, начинается время малой минхи) за два с половиной часа до захода солнца.

Тут следует отметить, что «часом» Талмуд называет одну двенадцатую часть светового дня или ночи.

Но вернемся к вопросу, о каком из этих двух временных интервалов идет в Мишне речь.

Рассмотрев ситуацию, Талмуд приходит к выводу, что в Мишне говорится о первой части периода чтения послеполуденной молитвы (о так называемой «большой» минхе). Поэтому и дается такое дополнение: если человек начал заниматься каким-то конкретным делом, то прерываться и бросать его незаконченным он не должен. Потому что до захода солнца у него еще остается немало времени. У него еще есть возможность помолиться минху, завершив процесс.

Из этого логически следует, что в случае, когда до захода солнца остается мало времени (вторая часть периода, предназначенного для чтения минхи — минха ктана, так называемая «малая» минха), человек обязан прервать работу и помолится.

По поводу чтения аравита (вечерняя молитва), — подчеркивает Абайе (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; первая половина 4-го века), — иные правила. Известно, что с наступлением времени вечерней молитвы необходимо прерваться, даже если человек находится в процессе трапезы. Чем это объяснить?

Учителя вынесли такое решение, — объясняет Талмуд, — опасаясь, что, выпив вина за вечерней трапезой, человек может опьянеть. И потом помолиться просто не сможет (а прочесть аравит надо обязательно) Насчет минхи такого устрожения нет, потому что днем вероятность, что человек выпьет больше вина, чем следует — минимальна.

Приводит Талмуд и другое объяснение этому, учитывающее человеческую психологию.

Зная, что временной период, когда возможно чтение минхи, ограничен заходом солнца, человек боится опоздать и с большим вниманием следит за течением времени. Для чтения аравита у него, по сути — вся ночь. Засидевшись за трапезой, он может потерять бдительность и невзначай заснуть. А проснется — и выяснится, что он вообще пропустил время вечерней молитвы…

На нашем листе Талмуд обсуждает различные запреты и установления Учителей, выведенные для того, чтобы оградить человека от возможных нарушений законов субботы. Речь идет о непреднамеренных проступках, которые нетрудно совершить по ошибке или оплошности.

Этому и посвящается Мишна, которая приводится на нашем листе. В ней, в частности, сказано:

Если подобное произойдет, — подчеркивают Учителя, обсуждая текст Мишны, — это будет непреднамеренный проступок, и наказание за него не полагается. Однако необходимо делать все, чтобы избежать нарушения субботних запретов.

В этой же Мишне рассматриваются и другие проблемы, связанные с использованием свечей в шаббат. В этой ее части мы, к примеру, читаем:

В шаббат запрещается перебирать мелкие вещи и читать при свете свечи…

И еще: Ученикам разрешается читать при свете свечи, но при условии, что за ними (при этом) ведет наблюдение учитель. Самому же учителю читать при свете свечи нельзя…

Тут сразу же следует пояснить, что речь идет не о восковых (или парафиновых) свечах, которыми в основном люди пользуются сегодня, но — о масляных светильниках. Именно такие, масляные, светильники использовали на Востоке во времена Талмуда. Их конструкция имела свои особенности. Они состояли из сосуда (по форме напоминающего маленький заварочный чайник), в который наливали оливковое масло, и фитиля, вставлявшегося, как правило, сбоку. Чтобы увеличить пламя такой свечи, сосуд надо было наклонить, и фитиль активнее снабжался маслом.

Теперь нам проще понять предостережения Мишны. В шаббат, как известно, разжигать, а также увеличивать огонь — запрещено. Если же человек субботним вечером делает что-то с мелкими предметами или читает при свете свечи, он может, чтобы лучше разглядеть эти предметы или текст, машинально, не задумываясь, привычным движением наклонить сосуд. И тем самым — непреднамеренно нарушить один из субботних законов.

Но почему ученикам все-таки можно читать при свете свечи, а их учителю — нельзя?

«Загадки» тут никакой нет. За учениками, как отмечает, выдвигая необходимое условие, Мишна, следит учитель. И в случае, если кто-то из учащихся забудется и встанет со своего места, чтобы наклонить сосуд светильника, учитель успеет напомнить ему, что делать это запрещено. За самим же учителем никто не наблюдает. И он по забывчивости, увлеченный чтением, способен автоматически нарушить запрет.

Анализируя первую часть Мишны, Талмуд выдвигает вопрос: могут ли Учителя наложить запрет на какое-либо действие, чтобы оградить людей от непреднамеренного нарушения другого запрета?

Речь здесь идет, если можно так выразиться, о «двухэтажном» запрете (на иврите — гзера ли-гзера, то есть — «запрет на запрет»).

Учителя, — говорит Абайе (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; первая половина 4-го века), — вполне могут принять гзера ли-гзера (наложить запрет на запрет). И примером этого, — подчеркивает он, — служит как раз наша Мишна.

Иную грань Истины усматривает в проблеме Рава (величайший Учитель Талмуда четвертого поколения; 4-й век).

Учителя, — говорит он, — не должны накладывать один запрет на другой. И в нашей Мишне (в первой ее части) этого нет.

В ходе исследования позиций Абайе и Равы Талмуд выясняет, что они не противоречат другу. Все дело лишь в том, что Абайе и Рава по-разному расценивают описанные в Мишне обстоятельства.

Логическая цепочка, выстроенная Абайе такова. Учителя принимают установление, запрещающее портному незадолго до наступления шаббата выходить на улицу с иглой для шитья. Нередко портные для удобства втыкают иглу на отворот своей одежды. И, выйдя на улицу, совершенно забывают о ней. Им и в голову не приходит порой, что с наступлением шаббата они, с иглой, скажем, на лацкане, нарушают закон субботы…

Абайе так и представляет себе ситуацию. От какого нарушения Учителя хотят оградить портного этим установлением? — спрашивает он. И отвечает: от запрета на перенесение предметов в шаббат из одного владения в другое. Но ведь Тора не запрещает в субботу переносить объект на одежде, это — устрожение, которое вводят Учителя (гзера дерабанан). И, следовательно, Учителя (как видно из текста Мишны) накладывают один запрет, чтобы человек не нарушил другой, ими же сформулированный. То есть, по сути — принимают гзера ли-гзера.

В свою очередь, Рава допускает, что портной перед шаббатом может выйти со швейной иголкой в руках. И если он забудет о ней, когда наступит шаббат, он, двигаясь дальше, может нарушить запрет Торы на перенесение объектов из одного владения в другое. Именно от этого нарушения и ограждает его установление, выведенное в Мишне. И получается, что никакого наложения одного запрета на другой (гзера ли-гзера) в приведенной здесь Мишне нет…

Из содержания предыдущего обзора мы знаем, что этот запрет проистекает из закона Торы, согласно которому в субботу нельзя разжигать огонь и увеличивать пламя. Но ведь свечи зажжены еще до наступления шаббата. Так почему же не разрешается использовать их свет в практических целях?

Ответ на этот вопрос тоже дан в предыдущем обзоре. Напомним, что составители Мишны, тщательно изучив возможные ситуации, запретили в шаббат перебирать при свете мелкие вещи и читать, чтобы оградить людей от непреднамеренного нарушения субботнего закона (запрет на увеличение пламени свечи). Казалось бы, каждый и без того понимает, что в шаббат увеличивать огонь нельзя. Зачем же вводить дополнительные запреты?

Тут следует подчеркнуть, что даже неумышленное, совершенное по халатности нарушение субботнего закона — проступок, который во времена Храма человек должен был искупить корбаном хатат (корбан — приношение в Храме; хатат — вид приношения, символизирующий искреннее раскаяние и стремление исправить ошибку).

На нашем листе в процессе обсуждения текста Мишны Раба (великий Учитель Талмуда в Вавилоне; конец 3-го века) вносит в выведенный Учителями закон существенное уточнение. Субботний запрет перебирать мелкие вещи и читать при свете свечи, — говорит он, — действителен и в ситуации, когда свеча стоит высоко, на таком расстоянии от пола, которое намного превышает рост человека.

Но и тут не все так просто, как кажется на первый взгляд.

Некоторые Учителя вообще запрещают читать при свете субботней свечи, независимо от того, присутствует ли кто-нибудь при этом или нет. Означает ли это, что позиция группы Учителей входит в противоречие с содержанием Мишны?

Исследуя их точку зрения и соответствующий текст Мишны, Талмуд заключает, что никакого противоречия здесь нет.

В Мишне, когда она разрешает вдвоем читать при свете шаббатней свечи, подразумевается ситуация, когда двое людей читают один и тот же текст. В этом случае, — говорит Талмуд, — один человек контролирует действия второго. И если один из них, зачитавшись, протянет руку, чтобы нагнуть светильник (и увеличить пламя), второй напомнит, что делать это нельзя.

Группа Учителей, открывающая в данном вопросе иную грань Истины, рассматривает другую ситуацию: два человека (или больше) в шаббат, сидя в одном помещении, читают разные книги. Погрузившись в чтение, они не в состоянии наблюдать друг за другом, и могут не обратить внимания на то, что кто-то из них потянулся к светильнику, чтобы его наклонить.

Рава (величайший Учитель Талмуда четвертого поколения; 4-й век), анализируя Мишну, уточняет, что правило, запрещающее в шаббат читать при свете свечи (светильника) не распространяется на знатных людей. И мотивирует это тем, что знатные и богатые люди даже в будни сами не нагибают свечу. И в шаббат не станут делать это, тем более. В доме знатного человека, — поясняет Талмуд, — по шаббатам (и в будни) горит множество свечей, и нет необходимости наклонять какую-либо из них, ибо и без того достаточно света.

Однако другие Учителя на этот счет придерживаются иной точки зрения. Талмуд приводит конкретный пример, рассказывая о том, что произошло с раби Ишмаэлем бен Элиша (Учитель Торы), который был очень богат и знатен. Однажды он хотел почитать в шаббат при свете свечи, будучи уверен при этом, что он-то уж точно случайно не нагнет свечу. Но, зачитавшись, в какой-то момент поймал себя на том, что рука его потянулась к свече, чтобы наклонить ее. И тут раби Ишмаэль воскликнул: «Сколь велика мудрость Учителей, запретивших читать в шаббат при свете!».

Действительно, история из жизни раби Ишмаэля дает нам, казалось бы, яркий пример того, что и знатному человеку не стоит в шаббат читать при свете свечи.

Но раби Аба (Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; начало 4-го века) усматривает в этом иную грань Истины. Случай с раби Ишмаэлем — не типичен, во всяком случае, не настолько, чтобы делать из него далеко идущие выводы, — подчеркивает он. — Потому что раби Ишмаэль, будучи богатым и знатным, был при этом очень скромным человеком. Особенно — во всем, что касалось изучения Торы. Глубоко погрузившись в чтение текста, он мог случайно наклонить свечу, как всякий обычный человек…

Трактат Шаббат открывает второй раздел центрального ядра Устной Торы — Мишны. Название второго раздела — Моэд, то есть — «выделенное, предназначенное (время)».

Наиболее яркий пример такого «предназначенного» времени — седьмой день недели, шаббат.

Слово шаббат означает — «(день), когда (конструктивная) деятельность прекращена». Первым шаббатом в истории был седьмой день процесса Сотворения мира, с наступлением которого Всевышний прекратил свою «деятельность» по созданию мира. Иначе говоря, шаббат символизирует факт, что Мир был сотворен за шесть дней.

Тора дает определение, согласно которому евреям в шаббат нельзя заниматься конструктивной деятельностью (книга Шемот, гл. 20, ст. 8-10). На иврите «конструктивная деятельность» называется — мелаха. И основная задача нашего трактата — в том, чтобы в деталях выяснить, что входит, и что не входит в понятие «мелаха». Насколько важна эта задача — очевидно. Ведь, все то, что входит в понятие «мелаха» делать нам в субботу запрещается, а все, что не входит — разрешается. Это утверждение — верное, но дает лишь весьма общее представление о данной теме. Ибо существует еще и немало нюансов.

Чтобы донести до нас содержание заповедей, Тора пользуется различными методами. Иногда дает точное распоряжение (к примеру — «свиное мясо есть нельзя). В некоторых случаях применяет способ «повторного указания» на какую-либо заповедь. Часто — для того, чтобы связать одну заповедь (скажем, о субботе) — с другой. В данном случае в тексте Торы (Шемот, гл. 35, ст. 1-4) мы находим повторение запрета на осуществление мелахи (см. выше) в субботу непосредственно перед заповедью о строительстве Мишкана (условно говоря — переносного Храма, который носил с собой народ Израиля в период сорокалетнего странствия по пустыне Синая).

Устная Тора, полученная Моше Рабейну на горе Синай вместе с Письменной Торой, определяет, что мелаха — это действие, осуществление которого было необходимо, чтобы подготовить материалы для строительства Мишкана и для обеспечения его деятельности.

Из трактата Шаббат мы узнаем, что всего насчитывается 39 видов («категорий») действий, без которых построить Храм и/или обеспечить его функционирование было невозможно.

Следует отметить, что каждая мелаха подразделяется на подвиды. Действия, составляющие эти подвиды, также нельзя производить в шаббат. Все это в подробностях рассматривается в нашем трактате.

Кроме того, мы узнаем, что осуществление того или иного действия, включенного в понятие «мелаха», должно быть сознательным. Это подразумевает, что человек, совершающий действие, (в отличие от случайно произведенного действия) испытывает желание его осуществить и ставит перед собой цель, которую хочет достичь в результате этого действия.

Запрещены, как правило, только сознательные действия. Очевидно, что в определении самого понятия — «сознательное» есть множество нюансов, а, значит — и последствий, которые испытывает на себе человек, стремящийся правильно соблюдать законы шаббата. И этому наш трактат уделяет немало внимания.

Как и в любом другом трактате, в трактате Шаббат мы найдем сведения и о других заповедях, а также — о разных явлениях нашего, земного мира и духовных миров.

Трактат Шаббат состоит из 24 глав. Всего в нем — 157 листов.