New Page 1
|
|
О Трактате Шаббат
New Page 1
Трактат Шаббат
15.05.05
Лист 13
На нашем листе Талмуд переходит к обсуждению других запретов, выведенных
Учителями — чтобы оградить людей от опасности нарушения запрета Торы по ошибке
или оплошности. В процессе такого обсуждения моделируются новые и новые ситуации,
которые могут возникать в жизненной практике, и уточняются различные детали и
подробности.
Здесь, в частности, рассматриваются нюансы, связанные с отношениями мужа и
жены в период, когда жена — нида (о значении этого понятия — см. на
сайте, к примеру, обзоры недельной главы Тазриа,
третий,
четвертый и
пятый годовые циклы обсуждения).
Известно, что Тора в этот период запрещает супругам вступать в интимные
отношения. Муж и жена могут возобновить их только после того, как жена окунется
в микву (специальный бассейн для духовного очищения), то есть — пройдет
процедуру духовного очищения (об этом подробнее — см. на сайте
обзор
недельной главы Тазриа, пятый годовой цикл обсуждения).
Также известно, что Учителя, чтобы оградить людей от невольной ошибки в
соблюдении соответствующего закона Торы, все то время, пока жена — нида,
не рекомендуют супругам спать в одной кровати.
Разрешается ли супругам при таких обстоятельствах, — спрашивают Учителя, —
спать в одной кровати, при условии, что они лягут в постель одетыми? Ведь уже
сам этот факт, что они спят, не раздеваясь, может служить напоминанием о запрете
на интимную близость.
Чтобы ответить на этот вопрос рав Йосеф (великий Учитель Талмуда
третьего поколения, начало 4-го века) проводит параллель с ситуацией, когда на
один стол во время трапезы кладут мясо птицы и молочные продукты (см. на сайте,
к примеру, обзор
листа 104
трактата Хуллин). Можно ли это делать? — спрашивает он.
Речь тут, разумеется, идет о том, насколько велика опасность, что мясные и
молочные продукты при этом случайно смешаются, а смешивать мясное с молочным
законом Торы запрещено.
Представители школы Шамая (Шамай — выдающийся Учитель Мишны, 1-й век)
разрешают ставить на один стол блюдо из курицы и молочные продукты. При условии,
что участники трапезы соблюдают закон о разделении мясной и молочной пищи.
Это — запрещено, — говорят представители школы Ѓилеля (один из
крупнейших Учителей Мишны, 1-й век).
В результате дискуссии ѓалаха (еврейский практический закон) выводится
на основе позиции Ѓилеля. То есть ѓалаха запрещает ставить на один стол
мясо птицы и молочную еду.
Признав рассматриваемую ситуацию (см. выше) — аналогичной этой, рав Йосеф
запрещает супругам, даже не раздеваясь, ложиться в одну кровать, если жена —
нида.
Однако Талмуд выдвигает возражение, отмечая, что данные ситуации, если в
чем-то и аналогичны, то и различия между ними тоже есть. Ведь если в случае с
мясным и молочным на одном столе человек, который до этого ел, например, мясные
блюда, случайно возьмет что-то молочное, тут, возможно, ему некому будет
напомнить о том, что он может нарушить запрет Торы на смешение в еде мясного с
молочным. В ситуации с супругами — иначе. Если кто-то из них «забудется», другой
обязательно напомнит ему о запрете на интимную близость.
Это куда больше напоминает ситуацию, когда двое людей сидят за столом, и один
из них есть мясо птицы, а другой — пьет молоко. Талмуд говорит, что это подобно
ситуации, когда двое людей, один из которых ест мясо птицы, а другой, скажем —
пьет молоко. Такое разрешается лишь в том случае, если у каждого из этих двоих,
сидящих за одним столом — своя, отдельная трапеза, а между собой они — не
знакомы. Если же это — друзья, организовавшие совместную трапезу, на один стол
ставить мясное с молочным они не должны.
Да, ситуация с супругами в одной кровати схожа с ситуацией, когда за одним
столом трапезничают двое друзей, — продолжает Талмуд. — Однако, поскольку они
спят в одежде, это непривычное для них обстоятельство, может стать
дополнительным напоминанием о том, что вступать в интимные отношения им нельзя.
В конце концов, так и не придя к определенному выводу, Талмуд исследует
источники. В частности, приводит фразу из Танаха, в которой сказано: «...жену
ближнего своего не бесчестил и к жене своей, когда та была нидой, не
приближался» (книга пророка Иехезкеля, гл. 18, ст. 6). И
анализирует ее.
В этих словах и дается единственно правильное решение проблемы, — заключают
Учителя, выстроив такую логическую цепочку.
В этом фрагменте Танаха проводится некая аналогия между чужой женой («жена
ближнего») и собственной женой, пребывающей в состоянии ниды. Поскольку с
женой ближнего даже уединяться, по законам Торы, запрещено (об этом ясно сказано
в другом месте Талмуда — трактат Кидушин, лист 80), то и к
собственной жене, когда она — нида, человек не должен «приближаться». То
есть, применимо к ситуации в отношениях с женой, когда она — нида, это
означает, что спать с ней в одной кровати, даже не раздеваясь, нельзя…
Автор текста Александр Капер
Трактат Шаббат
16.05.05
Лист 14
На нашем листе Талмуд продолжает обсуждать различные запреты, выведенные
Учителями для того, чтобы оградить людей от опасности невольного (непреднамеренного,
допущенного по ошибке или оплошности) нарушения законов Торы.
В необычной для нас Мишне этого листа читаем:
Запреты, приведенные в предыдущей Мишне (на чтение в шаббат при
свете свечи и т.д. — см. на сайте обзор
листа 11),
входят в число целого ряда постановлений, принятых Учителями в мансарде дома
Хананьи бен Хезкии, где они собирались, приходя его навестить...
Анализируя содержание Мишны, Талмуд рассказывает, как все это происходило.
Хананья бен Хезкия, — отмечает Талмуд, — был одним из величайших Учителей в
своем поколении. И вот в какой-то момент он решил разъяснить кажущиеся
противоречия в книге пророка Иехезкеля (Танах). Запасся он маслом
для светильника, поднялся в мансарду собственного дома и начал писать там
комментарии к упомянутой книге, рассматривая, один за другим, самые сложные для
понимания фрагменты. В процессе работы к нему приходили другие Учителя. И дом
Хананьи бен Хезкии постепенно стал для них местом встреч. Собираясь в его
мансарде, они обсуждали законы, принимали постановления, а также — уточняли
запреты.
Далее в этой Мишне говорится, что однажды случилось, что среди собравшихся
большинство составляли представители школы Шамая (создатель школы —
выдающийся Учитель Мишны, 1-й век). А они, как известно, отличались в некотором
смысле большей строгостью в принятии тех или иных решений. Представители же
школы Ѓилеля (один из крупнейших Учителей Мишны, современник, коллега и
друг Шамая, как правило, дискутировавший с ним), выносившие более мягкие, в
определенном смысле, решения, оказались в тот день в меньшинстве.
Используя численное преимущество (подчеркнем, что ѓалаха, то есть —
еврейский практический закон, принимается кворумом по большинству голосов
Учителей), представители школы Шамая провели на законодательный уровень
восемнадцать гзерот (запреты, которые накладываются Учителями). Девять из
них касались вопросов духовной нечистоты коэнов (служители в Храме). В
этом состоянии (в состоянии таме — см. на сайте
обзор недельной главы
Тазриа, первый годовой цикл обсуждения) им запрещалось есть
труму (часть урожая, которую каждый земледелец отделяет в пользу коэнов).
Остальные девять гзерот накладывали ограничения в самых различных сферах
человеческой жизни. Главные из них относились к проблемам соблюдения законов
шаббата и кашрута.
Подробно анализируя гзерот первой «девятки», Талмуд уделяет на нашем
листе особое внимание установлению, которое звучит так:
Тот, кто окунулся в маим шеувим («зачерпнутую», то есть вылитую из
сосудов воду), считается таме (духовно нечистым)…
И выдвигает на обсуждение вопрос: чем вызвана необходимость принятия такого
постановления?
Рав Биби, ссылаясь на точку зрения раби Аси (один из крупнейших
Учителей Талмуда в Эрец Исраэль; конец 3-го – начало 4-го вв.), дает
этому такое объяснение.
На определенном историческом этапе миквы (бассейны, наполненные
ключевой, дождевой или какой-либо другой, естественным образом собранной водой),
в которые по закону Торы надо окунаться, чтобы пройти процедуру духовного
очищения, — отмечает он, — нередко загрязнялись. Поэтому люди, окунувшись в
микву, чтобы стать чистыми физически, после этого обливались чистой водой из
сосуда (маим шеувим). С точки зрения законов Торы в этом нет ничего
предосудительного. Ведь человек становился таѓор (духовно чистым;
подробнее о значении термина — см. на сайте
обзор недельной главы
Тазриа, первый годовой цикл обсуждения) при омовении в микве.
И это — главное..
Но со временем омовение тела после миквы, даже если в этом не было «технической»
необходимости (в микве была чистая вода), постепенно превратилось в часть
ритуала. И многие люди ошибочно полагали, что не только физически, но и духовно
можно очиститься, окатив тело, скажем, чистой водой из сосуда. Чтобы
оградить людей от ошибочных представлений о процедуре духовного очищения,
Учителя приняли «контрмеры» — постановили, что человек, который после миквы
погрузился в ванну с маим шеувим, вновь считается таме.
Более того, они уточнение: даже тот, кто после миквы лишь облился водой
из сосуда, тоже будет считаться таме. При условии, что выльет на себя не
менее трех логов (лог — мера объема жидкости, в современных
единицах измерения приблизительно равная 0,5 л) воды…
Автор текста Александр Капер
Трактат Шаббат
17.05.05
Лист 15
На нашем листе Талмуд продолжает обсуждать различные постановления и запреты,
принятые Учителями (на иврите — гзерот дерабанан), призванные оградить
человека от опасности случайного (по незнанию или халатности) нарушения запретов
Торы (исурим деорайта).
Ознакомившись вкратце с содержанием предыдущего листа, мы узнали, что,
встретившись однажды в доме Хананьи бен Хезкии, Учителя приняли сразу
восемнадцать гзерот. Девять из них касались духовной нечистоты (состояния
таме — см. на сайте
обзор недельной главы Тазриа,
первый годовой цикл обсуждения), остальные девять гзерот были из разных
жизненных сфер, в том числе — уточняли законы шаббата и кашрута (обо
всем этом — см. на сайте обзор
листа 14).
Здесь, на
нашем листе, Талмуд концентрирует внимание на постановлении о процедуре
нетилат ядаим (омовение рук — процедура не гигиенического, но духовного
характера). В центре обсуждения на этот раз оказывается не столько сама суть
этого постановления, сколько исторический аспект его принятия и внедрения
в жизненную практику.
По некоторым сведениям, — отмечают Учителя, — гзера о необходимости
совершать перед каждой трапезой омовение рук, принята в числе тех самых
восемнадцати гзерот (см. на сайте обзор
листа 14)
учениками Шамая (выдающийся Учитель Мишны, 1-й век) и Ѓилеля (один
из крупнейших Учителей Мишны, современник, коллега и друг Шамая). По другим —
самими Учителями: Шамаем и Ѓилелем. В этом вопросе, — подчеркивает Талмуд, — они
придерживались единой позиции. И никаких дискуссий по этому поводу между ними не
было.
Как объясняются данные «разночтения» и кто же все-таки принял гзеру
о нетилат ядаим?
В процессе обсуждения проблемы Талмуд приходит к выводу, что противоречий
между теми и другими сведениями нет. Постановление, в котором говорилось о
необходимости делать омовение рук перед едой, когда-то действительно было
принято Шамаем и Ѓилелем. Однако в тот период распространения в народе оно не
получило и в быт еврейской общины не вошло.
Лишь спустя годы, между учениками Шамая и Ѓилеля на этот счет возникла
дискуссия. И в результате установление о нетилат ядаим было издано
вторично. На сей раз его удалось ввести в обиход, и процедура омовения рук перед
трапезой стала, наконец, неотъемлемой частью еврейского образа жизни.
Далее Талмуд приводит высказывание рава Иегуды (великий Учитель
Талмуда; 3-й век), который от имени Шмуэля (один из крупнейших Учителей
Талмуда первого поколения; 3-й век), рассказывает такую историю.
Во времена своего правления Шломо а-мелех (царь Соломон) издал
постановление, обязывающее народ совершать перед трапезой нетилат ядаим.
В момент, когда это произошло, раздался Голос с Небес и произнес: «Сын мой!
Мудрость твоего сердца радует сердце Мое!» (Танах, Мишлей — «Притчи
царя Шломо», гл. 23, ст.15).
Отсюда следует вывод, что постановление, обязывающее совершать омовение рук,
восходит еще к временам царя Шломо. Но откуда же тогда информация,
свидетельствующая о том, что впервые указ о нетилат ядаим принят Шамаем и
Ѓилелем? Ведь они жили позднее, от периода царствования царя Шломо их отделяет
целых восемь веков.
Внимательно изучив проблему, Талмуд приходит к заключению, что постановление
о нетилат ядаим внедрялось в еврейскую жизнь поэтапно. И каждый раз — на
новом уровне.
Указ, изданный царем Шломо, подразумевал совершенно определенную ситуацию.
Речь шла о том, что омовение рук люди должны были совершать перед тем, как
приступить к трапезе, на которой ели кодашим (то есть те части приношения,
которые не сжигались на мизбеахе, условно говоря — «жертвеннике»). Это
касалось, в основном, коэнов и в отдельных случаях (на Песах, к примеру)
— хозяев тех животных, которые становились объектами приношений в Храме.
Несколько иную ситуацию имели в виду Ѓилель и Шамай (а после них — их ученики).
Они расширили рамки действия этого постановления, распространив его также на
труму (злаковые приношения, которые каждый земледелец должен был отделить от
собранного урожая в пользу коэнов).
Труму, как известно, коэн должен был есть только в состоянии
таѓор (духовной чистоты — см. на сайте
обзор недельной главы Тазриа,
первый годовой цикл обсуждения).
Необходимо отметить, что дальнейшее расширение сферы действия установления о
нетилат ядаим произошло в еще более поздние времена, когда появилась
распространяющаяся на всех евреев обязанность омывать руки всякий раз перед тем,
как садиться за стол, чтобы приступить к трапезе с хлебом…
Автор текста Александр Капер
Трактат Шаббат
18.05.05
Лист 16
На нашем листе Талмуд продолжает обсуждение восемнадцати гзерот де-рабанан,
то есть — постановлений и запретов, принятых Учителями, чтобы оградить человека
от опасности случайного (по незнанию или халатности) нарушения одного из
запретов Торы.
Они, как мы уже знаем, были выведены на уровень закона последователями двух
школ: школы Шамая (выдающийся Учитель Мишны, 1-й век) и школы Ѓилеля
(один из крупнейших Учителей Мишны, современник, коллега и друг Шамая) — во
время знаменитой встречи Учителей в доме Хананьи бен Хезкии (см. на сайте
обзор листа 14).
На прошлом листе Талмуд исследовал постановление о нетилат ядаим (омовение
рук) — с позиций истории его введения в жизненную практику (см. на сайте
обзор листа 15).
Теперь, на нашем листе речь идет о постановлении Учителей, согласно которому
следует считать, что стеклянные сосуды могут принимать туму (духовную
нечистоту; подробнее о значении термина — см. на сайте
обзор недельной главы
Тазриа, первый годовой цикл обсуждения), соприкасаясь с ее
источником. В то время как Тора не включает их в список видов сосудов, способных
принимать духовную нечистоту.
На чем основано такое решение? — спрашивает Талмуд. И выдвигает на обсуждение
различные гипотезы.
Первая гипотеза связана с материалом, из которого делают стеклянные сосуды.
Быть может, — предполагает Талмуд, — имеется в виду, что в основе стекла —
песок, то есть материал, который, как и глина, извлекается из земли. Поэтому
было принято решение приравнять стеклянную утварь — к глиняной и распространить
на них (стеклянные сосуды) законы тумы, применимые к глиняной утвари.
Глина, как известно, впитывает нечистоту.
Однако тут возникает некое «несоответствие». Что касается глиняной посуды, из
самой Торы следует, что она, если уж приобрела духовную нечистоту, для
использования — вообще не годится. В отличие, скажем, от металлических сосудов,
глиняная утварь погружением в микву (специальный бассейн для духовного
очищения) — не очищается.
В результате Талмуд приходит к выводу, что сравнение стеклянных сосудов — с
глиняными в данном контексте ни к чему не ведет. Тем более, что в трактате
Микваот специально подчеркивается, что стеклянные сосуды очищаются от
тумы погружением в микву. И это, безусловно, означает, что
постановление Учителей, предписывающее считать, что стеклянные сосуды впитывают
туму, ни связано с аналогией, касающейся глиняной посуды.
Впрочем, тут же Талмуд отмечает, что в Мишне трактата Микваот,
вполне возможно, речь шла об особом случае, когда в стеклянном сосуде
образовалось (или было специально сделано) отверстие и его запаяли металлом.
.Пользоваться таким сосудом можно, потому что тогда весь сосуд как бы
обретает статус «металлического». А металлическая утварь, как известно, имеет
способность принимать туму. Но и погружением в микву — очищается.
Возвращаясь к идее, что Учителя вывели данное постановление, приравнивая
стеклянные сосуды с глиняными, Талмуд рассматривает проблемы в ином ракурсе,
применив метод «исключения».
Глиняные сосуды имеют свойство не принимать туму, если соприкоснулись
с ее источником наружными стенками. По этому поводу в другом трактате сказано: «Законы
тумы глиняных и земляных сосудов — одинаковы. И те и другие принимают
туму от источника, находящегося внутри сосуда, даже если он (источник «нечистоты»)
не касается их стенок. Однако они не принимают туму от чего-либо
нечистого, прикоснувшегося к их стенкам снаружи» (трактат Келим,
гл. 2).
Теперь эта аналогия «отпадает» окончательно. В Мишне трактата Келим
недвусмысленно подчеркивается, что одни и те же законы тумы применимы к
глиняным и земляным сосудам. Если бы и стеклянные сосуды вошли в эту «категорию»,
Мишна упомянула бы и их. Но поскольку такого упоминания в ней нет, следовательно,
стеклянные сосуды «подчиняются» каким-то совершенно иным законам тумы.
Таким образом, снова оказывается у исходной точки своего исследования. Вопрос
— что послужило последователям Шамая и Ѓилеля поводом для «устрожающего»
постановления — так и остается пока не разрешенным.
Всесторонне исследуя проблему, Талмуд, в конце концов, приходит к выводу, что
стеклянные сосуды, с точки зрения их способности принимать туму, Учителя
наделили «статусом» металлической утвари. Ведь и те и другие, в отличие,
скажем — от глиняных, плавятся, и в случае поломки их можно запаять.
При этом Талмуд подчеркивает, что между законами тумы, применимыми к
металлическим сосудам, и законами тумы, действующими по отношению к
стеклянным сосудам, есть все же существенная разница.
Если металлический сосуд, который был «нечистым» (в духовном смысле),
продырявили, а потом — запаяли, тума в нем до погружения в микву
сохраняется. Стеклянный сосуд в аналогичной ситуации становится таѓор (духовно
чистым — см. на сайте
обзор недельной главы Тазриа, первый
годовой цикл обсуждения). Ибо он как он как бы сделан заново…
Эта разница объясняется тем, — отмечает Талмуд, — что «нечистым» до
погружения в микву поврежденный и запаянный металлический сосуд тоже
считается по постановлению Учителей. То есть это — гзера де-рабанан. А из
текста предыдущих обзоров мы знаем, что такая гзера призвана оградить
людей от нарушения законов Торы, но — не от нарушения другого постановления
Учителей (см. на сайте обзор
листа 11).
Автор текста Александр Капер
Трактат Шаббат
19.05.05
Лист 17
На нашем листе Талмуд подводит некий итог начатому на тринадцатом листе
обсуждению восемнадцати гзерот — постановлений Учителей. Они были приняты,
как мы уже знаем, последователями школ Шамая (выдающийся Учитель Мишны,
1-й век) и Ѓилеля (один из крупнейших Учителей Мишны, современник,
коллега и друг Шамая) для того, чтобы оградить человека от опасности случайного
нарушения запрета Торы (см. на сайте
обзоры листов 13,
14,
15
и 16).
Здесь приводится постановление, которое служило предметом дискуссии еще между
Шамаем и Ѓилелем. Речь в нем идет о плодах. По закону Торы плоды могут
обретать способность принимать туму (см. на сайте
обзор недельной
главы Тазриа, первый годовой цикл обсуждения) только после
того, как они намеренно политы водой или какой-либо другой жидкостью.
В связи с этим Учителя выдвигают вопрос: приобретают ли виноградные плоды эту
способность, когда на виноградные ягоды попадает стекающий при сборе урожая сок?
Тут
необходимо дать разъяснение. Такая проблема возникает только в том случае, если
виноград собирают для того, чтобы сделать из него сок. Дело в том, что сок,
который капает на виноградные ягоды, которые предназначены для еды, вытекает
впустую (не намеренно). И тогда, естественно, виноград не обретает способность
впитывать туму.
Однако в том случае, когда урожай винограда снимают, чтобы сделать из него
сок или вино — картина другая. Выжатый сам по себе и стекающий на ягоды сок
представляет собой как бы «конечный продукт». Этот сок, казалось бы, тоже
выливается впустую, как и в первом случае. В этом тоже нет фактора
преднамеренности. Но Шамай, который прослыл сторонником более строгих решений,
говорил, что по этому поводу следует принять постановление. Это постановление
обяжет сборщиков винограда пользоваться сосудами, которые заведомо находятся в
статусе таѓор (духовной чистоты — см. на сайте
обзор недельной главы
Тазриа, первый годовой цикл обсуждения).
Логическая цепочка, которую выстраивает Шамай, детально анализируя процесс
сбора винограда, такова.
Снимая урожай винограда, чтобы потом выжать из него сок и сделать вино, люди,
чтобы сок не вытекал впустую, могут собирать ягоды в водонепроницаемую посуду (чтобы
естественным образом вытекающий из винограда сок не пропадал даром). Ягоды в
посуде обязательно будут окроплены непроизвольно стекающим, но в данном случае
намеренно собранном в посудине соком. Следовательно — обретут способность
впитывать в себя туму.
Если же посуда, в которую собирают этот виноград, окажется таме, то и
виноградные ягоды, и выжатый из них потом сок будут тоже «заражены» тумой,
что в свою очередь, в значительной степени ограничит возможность его дальнейшего
использования.
Именно поэтому Шамай настаивал на принятии специального постановления —
собирать виноград только в «чистые» сосуды (сосуды в состоянии таѓор).
Чтобы оградить сборщиков виноградных плодов от непоправимых ошибок.
Со своей стороны, Ѓилель, тяготевший к более мягким решениям, усматривал в
ситуации иную грань Истины.
Специальное постановление тут не требуется, — говорил он. — Потому что
виноград, как известно из опыта, собирают обычно в корзины. И сок, случайно
попавший на виноградные ягоды, через щели в корзинах свободно стекает на землю.
Ѓилель, внимательно изучив позицию Шамая, спросил у него:
— Почему же тогда и речи нет о принятии аналогичного постановления по поводу
сбора маслин? Ведь урожай маслин, как правило, снимают, чтобы выжать из них
масло…
Быть может, придется издать и такую гзеру (постановление), — ответил
на это Шамай.
Постановление о сборе винограда, в конце концов, было принято. Хотя и был
Ѓилель — наси, то есть главой Учителей своего поколения.
На нашем листе Талмуд рассказывает, как это произошло.
Однажды Учителя, убедившись, что дискуссия между Ѓилелем и Шамаем явно зашла
в тупик, решили, как это полагается в подобных случаях, всем вместе детально
обсудить ситуацию и принять, наконец, ѓалаху (практический закон) —
большинством голосов.
Для этого они собрались в Бейт-Мидраше (Доме учения). И большинство
поддержало позицию Шамая…
Автор текста Александр Капер
Трактат Шаббат
20.05.05
Лист 18
Далее, начиная с нашего листа и до конца первой главы, Талмуд занимается
обсуждением одной из наиболее важных проблем: какие работы можно производить
перед началом шаббата и какие следует запретить.
Сама постановка такой проблемы связана с тем, что некоторые виды работ, если
они не закончены к моменту наступления шаббата, в субботу завершать
нельзя, другие — можно. Это и выясняет Талмуд, рассматривая данную тему.
Первая Мишна по этому поводу содержит в себе две позиции. В ее тексте читаем:
Чернила (точнее, красители для чернил), а также красящие вещества
для производства красок и каршиним (вид бобовых, которые перед тем,
как накормить ими животных, надо размягчить), — говорят последователи школы
Шамая (выдающийся Учитель Мишны, 1-й век), — замачивают только в том
случае, если процесс их размягчения до наступления субботы будет завершен.
Чернила, красящие вещества, каршиним, — говорят последователи
школы Ѓилеля (один из крупнейших Учителей Мишны, современник, коллега и
друг Шамая), — можно замачивать перед субботой, даже если процесс их
размягчения будет завершен в шаббат…
Не кладут (перед субботой) связки льна в печь — это возможно,
только если пар выйдет из них и раскалит печь еще до наступления субботы; не
кладут шерсть в чан, при условии, что до шаббата она не успеет окраситься…
— говорят последователи школы Шамая.
Процесс окрашивания может завершиться и в субботу, — отмечают
последователи школы Ѓилеля.
Перед субботой не расставляют силки на животных и птиц, а также — сети для
ловли рыбы, говорят последователи школы Шамая. — Это возможно лишь в том
случае, когда есть уверенность, что еще до субботы добыча из силков (сети)
будет извлечена…
Приступая к анализу первой части Мишны, Талмуд исследует суть, на первый
взгляд, противоположных позиций Учителей.
Спрашивается, откуда представители школы Шамая выводят этот запрет? Ведь
процесс размягчения красителей и т.п. протекает без вмешательства человека. Что
с того, что некую работу в шаббат будет производит вода?
В процессе исследования этого запрета Талмуд приходит к выводу, что
последователи Шамая выводят свое заключение из постановления Торы, в котором
ясно сказано, что в шаббат не должен работать не только сам еврей, но «и
слуга его, и скот его». То есть все то, что в определенном смысле составляет его
собственность. Но если так, — выстраивают логическую цепочку Учителя,
представители школы Шамая, — то и предметы, которыми еврей владеет, в субботу
нельзя «вовлекать» в какой-либо рабочий процесс.
Последователи Ѓилеля не видят в этом проблемы. Они анализируют тот же запрет
Торы, но рассматривают его с другой точки зрения. Наставление Торы,
предусматривающее, что и животные в субботу должны отдыхать, предполагает, что,
во-первых, человек не должен в этот день их использовать (ведь тогда получается,
что он работает), а, во-вторых — животным тоже нужна передышка. Недаром в Торе
есть и другой закон — о бережном отношении к скотине. И вообще, Тора запрещает
мучить животных. Но на неодушевленные объекты такие законы не распространяются.
За основу составители Мишны, последователи Шамая, — говорят Учителя эпохи
Тосафот (Франция, Германия, 12-13 вв.), — берут в данном случае фразу из
Торы: «Шесть дней работай и сделай всю свою работу» (Шемот, гл.
20, ст. 9). Вывод ясен: вся работа должна быть к субботе (к седьмому дню)
завершена.
Представители школы Ѓилеля анализируют те же слова, но из другого отрывка
Торы: «Шесть дней делай свою работу» (Шемот, гл. 23, ст. 12). И
рассматривают их под несколько иным углом зрения. Здесь идет речь лишь об
активном участии в «производственных» процессах, которое в шаббат
запрещено. Но к неодушевленным объектам это не имеет никакого отношения.
Далее Талмуд приступает к обсуждению следующего пункта Мишны.
Тут, вероятно, требуются некоторые пояснения. Дело в том, что во времена
Талмуда связками льна пользовались, чтобы дольше поддерживать тепло в печи. Эти
связки сначала замачивались в воде, а потом их помещали во внутреннюю часть печи.
При достаточно высокой температуре от этих связок шел пар, который, в свою
очередь, нагревал стенки печи. Поэтому последователи Шамая говорили, что этот
процесс должен завершиться до шаббата.
Что касается окраски шерсти, тут Учителя, выводя противоположные«
рекомендации, просто рассматривали разные ситуации.
Отмечая, что окраска шерсти должна закончиться до наступления субботы,
представители школы Шамая имели в виду такой способ, когда чан с краской стоит
на огне. Даже если огонь разожжен до субботы, человек, не отдавая себе отчет в
том, что нарушает субботний закон, может в какой-то момент подойти к чану и,
чтобы поддержать нужную температуру, переворошить под ним угли. Делать это в
шаббат запрещается.
Никаких возражений по этому поводу нет и у последователей Ѓилеля. Они также
подчеркивают, что окраску шерсти таким методом непременно надо завершить до
шаббата. Разрешение на завершение процесса окраски шерсти в субботу они дают,
имея в виду, что человек пользуется иным способом — когда в разведенный в воде
краситель опускают шерсть, доводят содержимое чана до кипения, а потом, сняв с
огня, плотно закрывают чан и «замуровывают» в глину. Далее процесс окрашивание
протекает без участия человека.
Анализируя последнюю часть Мишны, в которой говорится о ловле животных и рыб,
Талмуд сообщает, что представители обеих школ, по сути, не имеют принципиальных
возражений против того, чтобы в пятницу расставлять ловушки, чтобы поймать
животное или птицу. Важна уверенность, что еще до наступления шаббата в
них попадет добыча.
Но откуда же взять такую уверенность? Ловля животных и птиц — процесс «неуправляемый».
Тут все зависит от особенностей конкретной местности, — объясняют Учителя. —
Если леса в регионе густо населены живностью, а ловушка при этом рассчитана на
одного животного, добыча, как правило, не заставляет себя ждать. Иное дело —
если животных в лесу мало…
В любом случае, если животное или птица попали в силки уже в шаббат, —
говорят представители школы Ѓилеля, — это будет нарушением. Но от наказания
хозяин ловушки освобождается. С него не требуют и реализации приношения хатат
(символизирует искреннее раскаяние и стремление исправить ошибку)…
Автор текста Ханох Лернер
Трактат Шаббат
21.05.05
Лист 19
На нашем листе, продолжая углубляться в тему, обсуждение которой ведется с
предыдущего листа — какие работы (действия) можно производить перед шаббатом
и какие нельзя (см. на сайте обзор
листа 18)
— Талмуд разбирает новые и новые ситуации.
Здесь приводится Мишна, с текста которой мы и начнем наш обзор.
Перед субботой не продают (не одалживают и не дарят) нееврею (какие-то
вещи), — говорят последователи школы Шамая (выдающийся Учитель Мишны, 1-й
век), — совместно с неевреем не навьючивают поклажу (в данном случае — купленный
товар) на осла и не помогают нееврею взвалить груз (покупку) на плечо.
Эти действия разрешается производить, только если груз (покупка)
переносится на небольшое расстояние.
Все эти действия можно совершать перед шаббатом, — говорят
последователи школы Ѓилеля (один из крупнейших Учителей Мишны,
современник, коллега и друг Шамая). — Можно совместно с неевреем навьючивать
груз на осла и помогать нееврею взваливать груз на плечо, даже если груз
доставляют на большое расстояние.
Не отдают нееврею (перед субботой) кожу для выделки и одежду для
стирки, — говорят последователи школы Шамая. Это возможно лишь в том
случае, когда есть уверенность, что нееврей выполнит заказ до наступления
субботы.
Пока солнце в зените, нееврею можно отдать кожу и для выделки и одежду для
стирки, — говорят последователи школы Ѓилеля.
По поводу данной Мишны у нас может возникнуть вопрос: почему перед
шаббатом с точки зрения приверженцев школы Шамая, нельзя продавать что-то
нееврею и помочь ему навьючить покупку на осла? Даже если он повезет
приобретение в далекие края, что с того? Ведь законы шаббата на неевреев
не распространяются. Должны ли мы заботиться о том, что они будут делать в
субботу?
Дело в том, — объясняет Талмуд, приступая к анализу содержания первой части
Мишны, — что Учителя, принадлежащие школе Шамая, концентрируют свое внимание на
том, что, продав, подарив или одолжив нееврею какие-то вещи, которые тот повезет
на большое расстояние, еврей становится как бы «соучастником» процесса
перемещения груза. Если еврей к тому же еще и помог, скажем, навьючить товар на
осла, а нееврей не довез этот груз до пункта назначения до наступления
шаббата, люди могут подумать, что этот нееврей — посланник (на иврите —
шалиах) еврея. И — заподозрить, что этот еврей продал товар в шаббат,
нарушив тем самым субботний запрет.
Если нееврей вышел из дома (или магазина) еврея засветло, — подчеркивают
представители школы Ѓилеля, — никому и в голову не придет, что еврей торговал в
субботу.
При всем том, что последователи Шамая запрещают еврею продавать товар и
помогать нееврею в его погрузке перед субботой, — отмечают Учителя эпохи
Тосафот (Франция, Германия, 12-13 вв.), — в случае, если человек нарушил
этот запрет, они освобождают его не только от наказания, но и от обязанности
принести в Храме корбан (приношение).
Можно ли угостить нееврея в шаббат? — спрашивают Учителя. — Дать,
допустим, ему какую-то еду, которую он отнесет к себе домой. Как мы уже понимаем,
здесь имеется в виду закон, запрещающий еврею переносить «объекты» из частного
владения в общественное (см. на сайте обзоры
листов
2
и
3).
Проблемы тут никакой нет, — отвечает Талмуд.
Однако при этом надо иметь в виду, — уточняют Учителя эпохи Тосафот, — что
Тора запрещает нарушать покой и духовную приподнятость субботы. Если мы ожидаем
в гости нееврея, надо заранее приготовить для него угощение.
Здесь же, попутно, Талмуд дает нам наставление: еврей обязан помогать не
только нищим-евреям, но и нищим-неевреям — во имя дружественных отношений с
другими народами.
Некоторые последователи Шамая присоединяют к первой части Мишны специальное
дополнение, касающиеся законов праздника Песах.
Хамец (квасное, то есть продукты, содержащие муку, крупы и т.п., от
которых до Песаха еврей должен очистить свой дом — см. на сайте материалы,
посвященные этому празднику) нееврею продают или отдают только на том условии, —
говорят они, — что он будет съеден до праздника. То есть получается, что от
хамеца еврей должен избавиться заранее.
Последователи Ѓилеля отвечают на это так: пока еврею еще разрешается есть
хамец, он может его продавать или отдавать. То есть — до самого последнего
момента.
Приправы (в которых есть хамец и которые хранятся достаточно долго), —
вносит свое уточнение раби Иегуда (великий Учитель Мишны, 2-й век), —
нужно продать за 30 дней до Песаха (фактически, сразу же после Пурима).
За месяц до Песаха обычно начинают изучать законы этого праздника, —
объясняет точку зрения раби Иегуды Раши (раби Шломо бен Ицхак —
величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век). — А потому именно с
этого момента человек должен проявить осмотрительность и делом доказать свою
готовность со всей ответственностью относиться к правилам подготовки к Песаху.
Далее Талмуд переходит к обсуждению пункта, в котором представители школы
Шамая запрещают евреям перед субботой «загружать» нееврея работой. В Мишне идет
речь о выделке кож и стирке белья. Но мы понимаем, что сюда же следует включить
и другие виды работ. Ибо конкретные примеры в Талмуде обычно следует
рассматривать как общее правило.
Анализируя эту часть Мишны, Талмуд приходит к выводу, что последователи Шамая
не разрешают еврею перед шаббатом нести нееврею лишь такую работу,
которая требует непосредственного участия человека. Если же нееврей должен
сделать что-то лишь на начальном этапе, а потом процесс пойдет сам собой, против
этого не только представители школы Ѓилеля, но и последователи Шамая не имеют.
Разъясняя содержание последней части Мишны, Учителя эпохи Тосафот добавляют:
если нееврей будет выполнять полученный перед субботой заказ в доме еврея и
продолжит работу в шаббат, это — запрещено; если он выполняет эту работу
у себя дома, в этом нет никакой проблемы.
И еще: еврей перед шаббатом отдавая, к примеру, в стирку неевреям свои
рубашки не должен говорить — «сделайте это завтра» (то есть, в субботу).
А что будет, если нееврей все же постирает рубашки и принесет их в шаббат?
Ведь ему в этот день можно работать и переносить объекты из одного вида владения
в другое владение.
Если он еще принесет стираную рубашку в субботу, — отвечают Учителя, — еврею
нельзя будет ее надеть в этот день.
Это правило выводится из другого: если нееврей в шаббат зажжет в
доме еврея свечу, еврею запрещается пользоваться ее светом…
Автор текста Ханох Лернер
New Page 5
Введение в трактат Шаббат
Трактат Шаббат открывает второй раздел центрального ядра Устной
Торы — Мишны. Название второго раздела — Моэд, то есть — «выделенное,
предназначенное (время)».
Наиболее яркий пример такого «предназначенного» времени — седьмой день недели,
шаббат.
Слово шаббат означает — «(день), когда (конструктивная) деятельность
прекращена». Первым шаббатом в истории был седьмой день процесса
Сотворения мира, с наступлением которого Всевышний прекратил свою «деятельность»
по созданию мира. Иначе говоря, шаббат символизирует факт, что Мир был
сотворен за шесть дней.
Тора дает определение, согласно которому евреям в шаббат нельзя
заниматься конструктивной деятельностью (книга Шемот, гл. 20, ст.
8-10). На иврите «конструктивная деятельность» называется — мелаха. И
основная задача нашего трактата — в том, чтобы в деталях выяснить, что входит, и
что не входит в понятие «мелаха». Насколько важна эта задача — очевидно.
Ведь, все то, что входит в понятие «мелаха» делать нам в субботу
запрещается, а все, что не входит — разрешается. Это утверждение — верное, но
дает лишь весьма общее представление о данной теме. Ибо существует еще и немало
нюансов.
Чтобы донести до нас содержание заповедей, Тора пользуется различными
методами. Иногда дает точное распоряжение (к примеру — «свиное мясо есть нельзя).
В некоторых случаях применяет способ «повторного указания» на какую-либо
заповедь. Часто — для того, чтобы связать одну заповедь (скажем, о субботе) — с
другой. В данном случае в тексте Торы (Шемот, гл. 35, ст. 1-4) мы
находим повторение запрета на осуществление мелахи (см. выше) в субботу
непосредственно перед заповедью о строительстве Мишкана (условно
говоря — переносного Храма, который носил с собой народ Израиля в период
сорокалетнего странствия по пустыне Синая).
Устная Тора, полученная Моше Рабейну на горе Синай вместе с Письменной Торой,
определяет, что мелаха — это действие, осуществление которого было
необходимо, чтобы подготовить материалы для строительства Мишкана и для
обеспечения его деятельности.
Из трактата Шаббат мы узнаем, что всего насчитывается 39 видов
(«категорий») действий, без которых построить Храм и/или обеспечить его
функционирование было невозможно.
Следует отметить, что каждая мелаха подразделяется на подвиды.
Действия, составляющие эти подвиды, также нельзя производить в шаббат.
Все это в подробностях рассматривается в нашем трактате.
Кроме того, мы узнаем, что осуществление того или иного действия, включенного
в понятие «мелаха», должно быть сознательным. Это подразумевает, что
человек, совершающий действие, (в отличие от случайно произведенного действия)
испытывает желание его осуществить и ставит перед собой цель, которую хочет
достичь в результате этого действия.
Запрещены, как правило, только сознательные действия. Очевидно, что в
определении самого понятия — «сознательное» есть множество нюансов, а, значит —
и последствий, которые испытывает на себе человек, стремящийся правильно
соблюдать законы шаббата. И этому наш трактат уделяет немало внимания.
Как и в любом другом трактате, в трактате Шаббат мы найдем
сведения и о других заповедях, а также — о разных явлениях нашего, земного мира
и духовных миров.
Трактат Шаббат состоит из 24 глав. Всего в нем — 157 листов.
Автор текста Элиягу Эссас
Новая страница 1
|
|
New Page 1
|