На нашем листе Талмуд по-прежнему рассматривает различные аспекты бишуля (процесс варки, иными словами — термической обработки продукта, включающей в себя также тушение и обжаривание).

В связи с этим приводится Мишна, в которой написано:

Если (до шаббата) на огне оставляли чайник с горячей водой, в субботу наливать в него холодную воду, чтобы (подвергая воду термической обработке) сделать ее горячей — запрещено.

Но разрешается наливать в чайник холодную воду для того, чтобы она имела комнатную температуру…

Какие ситуации, собственно, имеет в виду Мишна, когда дает свои указания? — спрашивает Талмуд, анализируя ее содержание. — Какие действия в ней — запрещены и какие — разрешены?

Но тут возникает новый вопрос: действительно ли Мишна разрешает наполнять раскаленный чайник (сделанный из металла) холодной водой? Ведь от этого температура его стенок резко снизится, и тогда эту процедуру можно будет расценивать как «закалку» металла. А закалка горячих металлических предметов холодной водой — последний этап в процессе их производства. При этом известно, что производить в шаббат последнее действие, завершающее изготовление любого предмета — запрещено. Приводят Учителя и подобный пример: нельзя в субботу производить даже последний удар молотком (на иврите — маке бе-патиш).

По аналогии, Талмуд моделирует такую ситуацию. Допустим, двое в шаббат тащат по полю кровать. Спрашивается, нарушают ли они законы субботы?

Однако в данном случае нас интересуют «побочные явления», — подчеркивает Талмуд. — Будем считать, что перемещение кровати производится в пределах решут а-яхид. Рассматривая проблему с этой точки зрения, на это запрета нет. Но, протаскивая по рыхлой поверхности пашни, участники действия оставляют борозды, как бы, не желая того, вспахивая землю. А сельскохозяйственные работы в шаббат производить не разрешается.

То есть тут мы имеем дело с явление, которое обозначено в Талмуде термином — давар ше-эйно миткавен (действие, которое, само по себе, в шаббат — запрещено, но осуществляется, как побочное, без специального намерения).

Давар ше-эйно миткавен, — отмечает раби Иегуда (великий Учитель Мишны, 2-й век), — пример невольного нарушения законов субботы, и человек несет за это полную ответственность.

Раби Шимон (раби Шимон бар Йохай — великий Учитель Мишны, составитель книги Зоѓар; 2-й век) усматривает в этом вопросе иную грань Истины. От ответственности за подобные действия, — говорит он, — человек освобождается. Более того, они в шаббат — разрешены. Если, конечно же, «побочный эффект» не предусмотрен заранее.

В ситуации с кроватью, которую несут через поле, это означает, что в случае, если кровать — легкая и, судя по всему, не должна на земле прочерчивать борозды, но на практике борозды все же образовались, следует считать, что люди, участвовавшие в этом, не совершали запрещенные действия, и наказывать их не за что.

Проецируя сделанные выводы на ситуацию, описанную в нашей Мишне, можно сказать, что ее составитель придерживался позиции раби Шимона. Он расценивал «закалку металла», которая может иметь место, когда пустой раскаленный чайник наполняют водой, чтобы слегка ее подогреть, как незапланированный «побочный эффект» (давар ше-эйно миткавен). Поэтому и разрешил делать это в шаббат.

Совершенно другую грань Истины открывает, анализируя текст Мишны, Абайе (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; первая половина 4-го века).

В заключение подчеркнем, что при такой постановке вопроса проблема с ненамеренным «закаливанием» стенок раскаленного чайника просто не возникает. И получается, кстати говоря, что составитель данной Мишны (в прочтении Абайе) придерживается точки зрения раби Иегуды…

В шаббат разрешается наливать горячую воду в сосуд с холодной водой, — говорят Учителя, принадлежащие школе Шамая (Шамай — выдающийся Учитель Мишны, 1-й век), склонные к вынесению более строгих решений. — Но холодную лить в горячую — запрещено.

В свою очередь, представители школы Ѓилеля (Ѓилель — выдающийся Учитель Мишны, современник, коллега и друг Шамая), допускающие, как правило, в своих указаниях большую «мягкость», открывают в данной проблеме иную грань Истины. Они разрешают наливать холодную воду в сосуд с горячей водой. Однако подчеркивают, что это разрешение действует лишь в том случае, если холодную воду льют, например, в чашку, которая не связана с источником тепла. Если же речь идет, скажем, о чане, который стоит на огне (чан в этой ситуации — кли ришон, «первый сосуд»), наливать холодную воду в чан и они — запрещают.

При переливании воды из одного сосуда в другой, — вносит свое уточнения Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век), анализируя рекомендации Учителей, — действует принцип татаа гавар (в переводе с иврита — «нижний слой — сильнее»). И основан данный принцип на том, что жидкость, которая льется из верхнего сосуда, попадает в нижний сосуд — постепенно.

Именно поэтому последователи школы Шамая, так же, как и Учителя, принадлежащие школе Ѓилеля, разрешают лить горячую воду — в холодную. Ведь горячая вода при этом сразу смешивается с холодной, «нижней» водой. И если горячей воды будет не слишком много, то она даже частично не сможет нагреть холодную до температуры яд соледет. Когда же льют холодную воду в горячую, даже в том случае, если холодной воды — много, первые ее капли, попавшие в кипяток, будут нагреты до температуры яд соледет и тем самым — как будто бы «сварены».

Однако внук Раши, рабейну Там, точку зрения которого приводят Учителя эпохи Тосафот (Франция, Германия, 12-13 вв.), в отличие от самого Раши, усматривает в этом вопросе иную грань Истины. Принцип татаа гавар (см. выше), — отмечает он, — к решению данной проблемы по ряду причин не применим.

Решение последователей школы Шамая, позволяющее лить в шаббат горячую воду в сосуд с холодной водой, но ни в коем случае — не наоборот, продиктовано простым жизненным опытом. Когда люди добавляют воду в сосуд, в котором уже есть какое-то количество воды, добавленная вода составляет обычно, по отношению к «основной», оставшейся в сосуде — меньшую часть. Иными словами, когда человек наливает горячую воду в сосуд с холодной водой, это означает, что он добавляет немного горячей воды к большому количеству холодной. И в этом случае нет опасности, что горячая вода нагреет холодную воду до температуры яд соледет. По этой же причине Учителя школы Шамая запрещают наливать холодную воду в сосуд с горячей водой. Ведь это означает, что небольшое количество холодной воды будет добавлено к большому количеству — горячей. А в результате, холодная вода может нагреться до температуры яд соледет, обжигающей руку, и это будет — бишулем.

На нашем листе дается еще одна Мишна, посвященная схожей проблеме.

В ней читаем:

В кастрюлю, снятую с огня (до того, как она полностью остынет, эта кастрюля, по выражению Талмуда — кли ришон, «первый сосуд»), в шаббат нельзя добавлять специи и приправы.

Но в тарелку, которую наполнили тем, что варилось в этой кастрюле, специи добавлять — разрешается…

Дело в том, что кли ришон, пока совсем не остынет, продолжает сохранять способность «варить», даже если емкость снята с огня, ибо стенки ее — раскалены.

Однако тарелка, например, — отмечают Учителя, анализируя второе положение Мишны, — в которую налили, допустим, суп из этой кастрюли, не обладает способностью «варить». Эта тарелка — кли шени («второй сосуд»). Ее не ставили на огонь. И суп в нее попал, когда она была холодной. Поэтому и сказано в Мишне, что в пищу, которая уже попала в тарелку, специи добавлять разрешается, ибо опасений, что они «сварятся», тут быть не может.

На нашем листе Талмуд, продолжая анализировать законы субботы, переходит к обсуждению новой темы, которой посвящена вся вторая часть третьей главы трактата Шаббат.

Речь идет об использовании в шаббат различных предметов. И в этой связи Талмуд вводит новый для нас термин — мукцэ, что в буквальном переводе на русский язык означает — «выделенное», а в уточненном, в приложении к нашей теме — «не предназначенное для использования».

Термином мукцэ обозначаются предметы, пользоваться которыми в шаббат, по той или иной причине — запрещается. Сразу же скажем, что Учителя, чтобы оградить людей от возможных ошибок и не допустить невольных (по забывчивости или халатности) нарушений субботних законов, постановили: в течение всего шаббата не разрешается даже брать в руки любою вещь, которую причисляют к категории «мукцэ».

В первой Мишне, открывающей новую тему, читаем:

Ставить пустой сосуд под горящей свечой, так, чтобы в него попадали капли масла, стекающего вниз в процессе горения — запрещено…

Анализируя текст приведенной здесь Мишны, Талмуд отмечает, что обозначенный в ней запрет связан с тем, что масло свечи, горящей в шаббат, считается — мукцэ. Потому, что его нельзя извлечь из светильника так, чтобы свеча не погасла. А мы уже знаем, что действие, в результате которого гаснет огонь, производить в шаббат не разрешается. Ибо это — прямое нарушение закона Торы, запрещающего разжигать или гасить в субботу огонь.

Но при чем же сосуд, который поставили под светильник, если к категории мукцэ причисляется лишь свечное масло? — спрашивают Учителя. — Ведь на использование сосудов в шаббат в принципе не накладывается какое бы то ни было ограничение.

И объясняют: поскольку масло свечи — мукцэ, сосуд, в который оно попадет, капая со свечи в процессе горения, тоже будет мукцэ. А, значит, этот сосуд в субботу брать в руки и сдвигать его с места — нельзя. Более того, запрещается в шаббат превращать в мукцэ вещь, которой в обычных обстоятельствах без ограничений можно пользоваться в субботу.

Поэтому Мишна, — заключает Талмуд, — и не разрешает ставить пустой сосуд под свечой так, чтобы в него капало масло.

Далее Талмуд, в своем обычном стремлении предусмотреть различные варианты «развития событий», выдвигает на обсуждение вопрос: как квалифицировать ситуацию, когда человек ставит под свечу пустой сосуд, чтобы в него стекало масло из светильника, еще до наступления субботы?

Анализируя данные обстоятельства, Учителя подчеркивают, что закон запрещает превращать разрешенную для использования в субботу вещь в мукцэ — именно в шаббат. Но, если это сделано заранее, до шаббата, никакого нарушения не будет.

Означает ли это, что подставленный под светильник до шаббата сосуд можно будет взять в руки в субботу? — уточняет Талмуд.

И дает такое разъяснение.

С одной стороны, произведенное до наступления субботы действие (посудину подставили под свечу), казалось бы, заведомо выводит из категории мукцэ то масло, которое попадет в шаббат в подставленный под светильник сосуд. Ведь оно не окажет влияния на процесс горения свечи. Но, с другой стороны, мы вынуждены констатировать факт, что в момент зажигания субботней свечи это масло, вместе с остальным маслом, залитым в емкость светильника, находилось в ней и — предназначалось для горения. Следовательно, и оно считается — мукцэ. И это означает, что двигать с места на место и вообще — брать в руки посудину, до шаббата подставленную под свечу, в течение всей субботы нельзя.

Анализируя более глубокие смысловые слои Мишны, делая обобщения, Учителя проецируют ее положение на другие сферы человеческой деятельности.

Так, к примеру, рав Хизда (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; 3-й век), исследовав данную Мишну, приходит к выводу, что в шаббат нельзя ставить курице корзину, чтобы она снесла в эту корзину яйцо. Однако накрывать корзиной снесенное курицей в субботу яйцо, чтобы оно ненароком не разбилось — разрешается.

Дело в том, что яйцо, снесенное курицей в шаббат, как и масло в горящем светильнике, тоже считается мукцэ. Но — по другой причине. Если масло в светильнике в любом случае предназначено для горения, то яйцо, снесенное в шаббат, переносить и брать в руки нельзя потому, что оно имеет статус нолад («порожденное», то есть, возникшее уже после наступления шаббата). Но в субботу, как известно, можно пользоваться только теми вещами, которые были пригодны для использования до момента наступления шаббата.

Яйцо, снесенное курицей в шаббат переносить в субботу нельзя, — разъясняет ситуацию раби Йоси (великий Учитель Мишны; 2-й век), связывая ее с изложенным в Мишне принципом, — Поэтому получается, что корзина (в принципе разрешенный для использования в субботу предмет быта), подложенная в шаббат курице, чтобы она снесла в нее яйцо, становится — мукцэ. А мы знаем, что превращать разрешенный для использования предмет — в мукцэ в субботу — запрещено.

С другой стороны, в случае, когда яйцо, снесенное в шаббат, накрывают корзиной, эта корзина остается вещью, которой можно пользоваться в шаббат. Ибо она легко снимается, не соприкасаясь при этом с яйцом.

Обсуждая эту тему, Талмуд приводит новую Мишну, посвященную выяснению вопроса, относится ли к этой категория свеча. И если — да, то при каких обстоятельствах.

Итак, в этой Мишне читаем:

Если светильник — новый, свечу можно переносить в шаббат (то есть он — не мукцэ). Старый (уже использованный) светильник переносить в субботу нельзя.

Иную грань Истины усматривает в этом вопросе раби Шимон (раби Шимон бар Йохай — великий Учитель Мишны, составитель книги Зоѓар; 2-й век).

В шаббат, — говорит он, — можно переносить любую свечу. Но при условии, что она этот момент не горит...

В самом деле. Глиняная плошка, к примеру, за один шаббат может приобрести весьма неприглядный вид. Этим и объясняется решение большинства Учителей, в том числе — непосредственного составителя данной Мишны (по некоторым дошедшим до нас сведениям это был раби Иегуда — великий Учитель Мишны, 2-й век), согласно которому проводится различие между абсолютно новым светильником и тем, который был в употреблении.

Светильник, который уже использовали — это мукцэ мехамат миус, то есть — предмет настолько «отвратительны», что брать его в руки в такой возвышенный день, как шаббат, нельзя.

Но почему же тогда подобного различия не делает раби Шимон? Почему, с его точки зрения, новый и старый светильники (пусть даже — глиняные) имеют один и тот же «статус»?

Он не разрешает перемещать свечи (неважно, старые или новые) только в течение того времени, пока они горят. И по вполне понятной причине — при их перенесении, пламя свечей может погаснуть. А мы знаем, что тушить огонь в субботу запрещено специальным законом Торы. И то, из какого материала сделан светильник (из глины, стекла или — металла), для раби Шимона не имеет никакого значения. Раби Шимон не принимает идею, что предмет может стать мукце лишь потому, что он — «не эстетичен».

Здесь следует отметить, что точки зрения раби Шимона придерживается, казалось бы, и раби Меир (один из крупнейших Учителей Мишны; 2-й век). Открывая в обсуждаемом вопросе еще одну грань Истины, он говорил, что понятия мукцэ мехамат миус — вообще не существует. То есть — не может быть такого, чтобы предмет нельзя было взять в руки в шаббат только потому, что его внешний вид вызывает «отвращение». В конце концов, реакция человека на облик того или иного предмета — вещь субъективная.

Однако, в отличие от раби Шимона, он не разрешает в субботу брать в руки и переносить не только горящую свечу, но, вообще — любую свечу, которая горела в шаббат. Даже в том случае, если она уже погасла.

Дело в том, что статус всякого предмета, мукцэ он или — нет, — подчеркивает раби Меир, — устанавливается к моменту наступления шаббата. И это означает, что в случае, если во время захода солнца накануне шаббата какой-либо предмет был запрещен для использования, он становится мукцэ на весь шаббат.

Исходя из этого, логику, выстроенную раби Меиром, нетрудно понять.

Субботние свечи, как мы знаем, зажигают перед наступлением шаббата (см. на сайте, к примеру, ответ «Как правильно зажечь свечи?»). Свеча с момента зажигания становится мукцэ, ибо ее нельзя переносить — из опасения, что она может погаснуть. Следовательно, та же свеча, когда она догорит (уже в сам шаббат) — останется мукцэ на всю субботу. Ибо ее «статус» в течение субботы не изменится.

Отметим, что ѓалаха (еврейский практический закон) следует позиции раби Меира. Поэтому важно запомнить, что свечу, которая была зажжена перед шаббатом, трогать и переносить с места на место в субботу — запрещено.

Речь в этой Мишне, вспомним, идет о том, входит ли в категорию мукце субботняя свеча и можно ли ее в шаббат переносить с места на место.

Мы, безусловно, и сами понимаем, что горящую свечу переносить в шаббат ни в коем случае нельзя. Это обусловлено существующей при таких обстоятельствах опасностью, что свеча при перемещении может загаснуть. И тогда наши действия будут квалифицироваться как нарушение одного из основополагающих запретов Торы — на тушение огня в шаббат. Но вот если она догорела и сама по себе погасла… Тут уже для ее перемещения нет как будто бы никаких «противопоказаний».

Об этом и говорит раби Шимон, разрешая двигать свечу, которая была зажжена перед субботой и уже догорела.

Но почему же тогда раби Шимон все-таки разрешает двигать ее в шаббат, если она погасла? — спрашивает Талмуд.

Исследуя точку зрения раби Шимона, Реш Лакиш (раби Шимон бен Лакиш; величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 3-й век, ученик, а потом и коллега раби Йоханана, 3-й век) моделирует такую ситуацию. Допустим, некий предмет принципиально не был запрещен для использования в шаббат, но сам владелец этого предмета перед наступлением шаббата по каким-то причинам решил всю субботу его не использовать (то есть — как бы вынес решение, что эта вещь на шаббат будет мукцэ). Потом, уже в субботу, он спохватился, и предмет для чего-то понадобился ему. Спрашивается: вправе ли он изменить собственное решение? Как расценил бы эту ситуацию раби Шимон?

С этими вопросами Реш Лакиш обратился к раби Йоханану (величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 3-й век)

Нас, в свою очередь, конечно же, интересует, что именно имел в виду Реш Лакиш, выстраивая описанную выше модель?

Талмуд объясняет, что речь в данном случае может идти о яйце, которое человек перед наступлением шаббата специально положил под курицу, чтобы впоследствии из него вылупился цыпленок, а в шаббат — передумал и вознамерился подать это яйцо к столу.

Вопрос заключается в том, будет ли это яйцо действительно — мукце. В самом деле, может ли человек, передумав в течение субботы, воспользоваться им во время трапезы?

Раби Шимон, скорее всего, скажет, — отвечает на вопрос Реш Лакиша раби Йоханан, — что предмет, отвергнутый хозяином перед шаббатом, не приобретает статус мукце. А потому для его использования в субботу, если человек вдруг передумает, нет никаких препятствий. К категории мукце, кстати говоря, он не причисляет и свечу. Поэтому и разрешает переносить ее в субботу, дождавшись, когда она, догорев, погаснет.

Так, в нашем случае, с точки зрения раби Шимона, не будет мукце и яйцо, подложенное под курицу — в намерении «сделать» из него цыпленка.

Однако другие Учителя, — подчеркивает раби Йоханан, — усматривают в решении подобных проблем иную грань Истины. Если владелец вещи со всей очевидностью продемонстрировал намерение не пользоваться ею в шаббат, — отмечают они, — вещь эта приобретает статус мукце, а, следовательно — становится непригодной для использования на всю субботу.

И это, подведем некий итог, будет означать, что придерживающиеся данной позиции Учителя не разрешат подать к столу яйцо, которое по предварительному плану его владельца, должно было стать цыпленком.

В конце концов, мы узнаем, что раби Шимон делает исключение из выведенного им правила только для случаев, когда речь идет о предметах, которые предназначались для выполнения какой-либо заповеди.

В качестве примера Талмуд говорит об орехах, миндале, гранатах и других плодах, которые перед праздником Суккот развесили на стенах сукки (см. на сайте материалы посвященные празднику Суккот) — как украшение. Тут он, как все Учителя, подчеркивает: эти плоды становятся частью сукки, и использовать их в каких-либо иных целях до окончания праздника — не разрешается.

Мукцэ для раби Шимона, — добавляет раби Иегуда (один из крупнейших Учителей Мишны, 2-й век), — инжир или, скажем, виноград, которые положили сушиться, и они пребывают в промежуточном состоянии (то есть это уже не виноград, но еще — не изюм). Потому, прежде всего, что для большинства людей плоды в этом состоянии для еды — не пригодны. Но, если человек, разложивший плоды для сушки, еще до наступления шаббата решил, что он все-таки будет есть их в субботу, статуса мукце эти плоды не приобретут.

Для дальнейшего обсуждения темы, чтобы лучше понять, о чем ведет речь Талмуд на нашем листе, нам надо выделить в ней отдельные важные моменты.

Раби Шимон открывает и в этом вопросе иную грань Истины.

Масло в горящем в субботу светильнике запрещено для использования только до того момента, пока свеча не погаснет, — говорит он. — Однако статус мукцэ оно вообще не приобретает. И после того, как свеча догорит, остатки масла даже в шаббат можно использовать и переносить.

Анализируя данное высказывание раби Шимона, Абайе (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне; первая половина 4-го века) по аналогии моделирует такую ситуацию.

Но как поступать, если бехор получил увечье в йом-тов (праздничный день)? Мы знаем, что в течение этого дня действуют почти все субботние запреты, кроме тех, что связаны с приготовлением еды и соответственно — и с шехитой.

Рассматривая данную ситуацию, раби Шимон не разрешает резать его до исхода праздничного дня, — подчеркивает Абайе. — Он объясняет свое решение тем, что данное животное, будучи к моменту наступления праздника непригодным для какого бы то ни было использования, приобрело статус мукцэ на весь йом тов. Следовательно, оно запрещено для любого использования в течение всего этого дня. Так почему же в случае с маслом свечи, которая горела в момент наступления шаббата, раби Шимон разрешает использовать его в субботу, как только свеча погаснет? Почему он говорит, что это масло — не мукцэ?

Разница между этими двумя ситуациями заключается в том, — объясняет Раба (великий Учитель Талмуда в Вавилоне; конец 3-го века; Абайе был его учеником), — что в случае со свечей человек заранее, еще до шаббата, зная, что свеча погаснет, рассчитывает на остатки масла, а бехор в йом тов получает увечье — непредвиденно.

Иными словами, человек еще до наступления субботы не исключает возможность использования остатков масла в шаббат. Поэтому, с точки зрения раби Шимона, это масло — не мукцэ. Что же касается первенца домашнего животного, тут его владелец никак не мог до наступления йом това рассчитывать, что зарежет его и использует его мясо в этот день. Ведь он не знал, что с животным произойдет несчастье. Напротив, перед праздником хозяин животного был уверен, что бехор — неприкосновенен. А, значит, к моменту наступления праздника первенец приобрел на весь праздничный день статус мукцэ.

То есть решающий фактор в определении статуса «объекта» (мукцэ он или — нет) для раби Шимона — намерение человека перед шаббатом (или праздником).

Нашим листом завершается третья глава трактата Шаббат. Талмуд, продолжая анализировать проблемы, возникающие в ситуациях, когда тот или иной предмет попадает в категорию мукцэ, подводит обсуждению темы некий итог.

Речь на нашем листе идет, в частности, о разновидностях мукцэ.

Мы узнаем о таком виде мукцэ, который в Талмуде обозначен термином — басис ле-давар асур, что в переводе на русский означает — «основание (подставка) для объекта, использование которого в шаббат — запрещено».

К этой группе объектов относятся предметы, которыми в принципе можно было бы пользоваться и в субботу. Сами по себе они — не мукцэ. Но, если на таком объекте в момент наступления шаббата находились предметы, причисленные к категории мукцэ (допустим, еще до шаббата на них положили что-то, не предназначенное для субботы), они тоже приобретают статус мукцэ. И это означает, что ими нельзя пользоваться в течение всего шаббата.

Важно также отметить, что в случае, если на разрешенный для использования в субботу объект поместили два предмета, один из них — мукцэ, а у другого, не уступающего по значимости первому, никаких «противопоказаний» для использования в шаббат нет, то объект в роли «подставки» запрещенным для использования в шаббат не становится. В субботу его можно двигать и переносить. Причем, вместе с теми предметами, которые на него положили.

Сообщая об этом, Талмуд приводит короткий рассказ раби Аси (один из крупнейших Учителей Талмуда в Эрец Исраэль; конец 3-го века), переданный ему раби Йохананом (величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 3-й век), который, в свою очередь, узнал об этом от раби Ханины (амора первого поколения, Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 3-й век). А дело было так. Спросил как-то раз раби Романус у раби Иегуды а-Наси (редактор текста Мишны, начало 3-го века), можно ли в субботу переносить совок с пеплом от воскуренных кеторет (благовония, специальный набор ароматных трав). Такой пепел, являясь мукцэ, судя по всему, должен сделать совок, в котором он находился в момент наступления шаббата — басис ле-давар асур (то есть — мукце, и переносить его в субботу в принципе было нельзя). Но, — сказал раби Йоханан, — раби Йегуда ответил раби Романусу, что переносить этот совок в шаббат — можно.

Услышав об этом от раби Аси, раби Зейра (великий Учитель Талмуда третьего поколения; 3-й век) удивился. Мог ли раби Йоханан сказать такое? — недоумевал он. Не сам ли он учил, что в в субботу разрешается переносить с одного места на другое корзину, в которой лежит камень. Но это разрешение мы получаем только потому, что, кроме камня, в корзине также лежали плоды, предназначенные для шаббата.

Казалось бы, отсюда следует, что совок, в котором лежал только пепел, имеющий статус мукцэ, нельзя переносить в шаббат. Ведь в момент, когда наступила суббота, этот совок превратился в басис ле-давар асур…

Дело тут в том, — объясняет, немного подумав, раби Аси, — что и в случае с совком, раби Иегуды вынес такое решение, потому что в этом совке, кроме пепла, оставались еще и несгоревшие (и, соответственно, не ставшие мукцэ) остатки благовоний.

Раби Иегуда разрешает в шаббат вынести совок с пеплом, — отмечает он, — потому что он имеет статус гереф шель реи (сосуда, наполненного нечистотами). Этот совок, безусловно — мукцэ, его никоим образом нельзя использовать в шаббат. Но здесь вступает в силу другой закон. Пепел в совке вызывает чувство отвращения. А все то, что может спровоцировать негативные эмоции, в шаббат, чтобы не нанести ущерб возвышенной атмосфере этого дня, необходимо унести подальше от людей.

Рава (величайший Учитель Талмуда; Вавилон, 4-й век), исследуя всю эту историю, усматривает в решении раби Иегуды а-Наси еще одну грань Истины.

Во времена Храма, — говорит он, — совок с пеплом от воскуренных благовоний не может обладать статусом гереф шель реи.

Прежде всего, потому, что имел особое устройство: он был закрыт со всех сторон, и дым тлеющих благовоний выходил из него через специально сделанные отверстия. В отличие от обычного совка, содержимое которого — на виду, поэтому может вызывать неприятные ощущения.

Кроме того, — подчеркивает Рава, — пепел, сам по себе, и, в частности — пепел от сгоревших до наступления шаббата благовоний, как отмечал рав Нахман (один из крупнейших Учителей Талмуда в Вавилоне, 3-й век), в те времена не считался мукцэ. Его разрешалось использовать в шаббат. Им, к примеру, присыпали грязь на земляном полу.

Поэтому, — заключает Рава, — пепел, образовавшийся от сгоревших кеторет, не только не становится причиной, по которой емкость, куда он помещен, запрещено переносить в шаббат, но — напротив, именно это обстоятельство обуславливает возможность брать его в руки в субботу и переносить с места на место…

Трактат Шаббат открывает второй раздел центрального ядра Устной Торы — Мишны. Название второго раздела — Моэд, то есть — «выделенное, предназначенное (время)».

Наиболее яркий пример такого «предназначенного» времени — седьмой день недели, шаббат.

Слово шаббат означает — «(день), когда (конструктивная) деятельность прекращена». Первым шаббатом в истории был седьмой день процесса Сотворения мира, с наступлением которого Всевышний прекратил свою «деятельность» по созданию мира. Иначе говоря, шаббат символизирует факт, что Мир был сотворен за шесть дней.

Тора дает определение, согласно которому евреям в шаббат нельзя заниматься конструктивной деятельностью (книга Шемот, гл. 20, ст. 8-10). На иврите «конструктивная деятельность» называется — мелаха. И основная задача нашего трактата — в том, чтобы в деталях выяснить, что входит, и что не входит в понятие «мелаха». Насколько важна эта задача — очевидно. Ведь, все то, что входит в понятие «мелаха» делать нам в субботу запрещается, а все, что не входит — разрешается. Это утверждение — верное, но дает лишь весьма общее представление о данной теме. Ибо существует еще и немало нюансов.

Чтобы донести до нас содержание заповедей, Тора пользуется различными методами. Иногда дает точное распоряжение (к примеру — «свиное мясо есть нельзя). В некоторых случаях применяет способ «повторного указания» на какую-либо заповедь. Часто — для того, чтобы связать одну заповедь (скажем, о субботе) — с другой. В данном случае в тексте Торы (Шемот, гл. 35, ст. 1-4) мы находим повторение запрета на осуществление мелахи (см. выше) в субботу непосредственно перед заповедью о строительстве Мишкана (условно говоря — переносного Храма, который носил с собой народ Израиля в период сорокалетнего странствия по пустыне Синая).

Устная Тора, полученная Моше Рабейну на горе Синай вместе с Письменной Торой, определяет, что мелаха — это действие, осуществление которого было необходимо, чтобы подготовить материалы для строительства Мишкана и для обеспечения его деятельности.

Из трактата Шаббат мы узнаем, что всего насчитывается 39 видов («категорий») действий, без которых построить Храм и/или обеспечить его функционирование было невозможно.

Следует отметить, что каждая мелаха подразделяется на подвиды. Действия, составляющие эти подвиды, также нельзя производить в шаббат. Все это в подробностях рассматривается в нашем трактате.

Кроме того, мы узнаем, что осуществление того или иного действия, включенного в понятие «мелаха», должно быть сознательным. Это подразумевает, что человек, совершающий действие, (в отличие от случайно произведенного действия) испытывает желание его осуществить и ставит перед собой цель, которую хочет достичь в результате этого действия.

Запрещены, как правило, только сознательные действия. Очевидно, что в определении самого понятия — «сознательное» есть множество нюансов, а, значит — и последствий, которые испытывает на себе человек, стремящийся правильно соблюдать законы шаббата. И этому наш трактат уделяет немало внимания.

Как и в любом другом трактате, в трактате Шаббат мы найдем сведения и о других заповедях, а также — о разных явлениях нашего, земного мира и духовных миров.

Трактат Шаббат состоит из 24 глав. Всего в нем — 157 листов.