Его жизнь, яркая и долгая, полна неожиданных поворотов и взлетов. Семнадцатилетним юношей из маленького румынского городка Галапа в 1912 г. отправился он в Иерусалим учиться живописи в Бецалеле — Академии искусств и ремесел, созданной в 1906 году Борисом Шацем. Началось с того, что Рубин получил письмо от незнакомого человека, участника Сионистского конгресса в Вене. Как попали туда его рисунки, кто был его благодетель, вместе с письмом приславший две золотые монетки (10 крон), осталось для него тайной. Присоединив к ним ничтожную сумму от продажи своего старого велосипеда, он отважился на далекое путешествие в Святую землю.

“С детства я мечтал о Палестине, — писал Рубин в автобиографической книге. — Теперь мечта становилась реальностью...”.

В Эрец Исраэль он не мог отделаться от странного ощущения: “...Все казалось давно знакомым — каждая скала, каждое дерево, каждый пустынный холм…”.

Год в Бецалеле ушел на приобретение навыков в резьбе по слоновой кости, а ему хотелось заниматься живописью. И опять, как тогда из Галаца, чья-то рука выводит его из производственных мастерских Бецалеля. Он едет в Париж.

“Покидая Иерусалим, я знал, что вернусь, — говорил Рубин. — Святая земля была моей высшей целью, даже если путь к ней оказывался не таким прямым, как я думал”.

Он прибыл в Париже двадцати лет от роду без франка в кармане, но переполненный надеждами.

В Институте изящных искусств, куда его приняли вне конкурса в 1913 году в класс профессора Колина, он рисовал гипсовые слепки с работ великого Микеланжело, делал многочисленные наброски и рисунки углем.

Молодой художник часто посещал Лувр. Старых мастеров он считал своими главными учителями.

Рубин попал в Париж в период расцвета Парижской (Монпарнасской) школы. Со всех концов света стекались сюда молодые художники, привлеченные духом свободы, подъемом интеллектуальной и художественной жизни. Они стремились найти здесь художественную среду, которая так необходима для творчества.

В основном это были иностранцы, и главным образом евреи: Амедео Модильяни, Хаим Сутин, Жюль Паскен (Пинхас), Моше Кислинг, Жорж Каре, скульптор Хана Орлова.

Очутившись во французской столице впервые, Рубин обходит стороной кафе Монмартра и Монпарнаса, не подозревая о бурной жизни, которая кипела там. Это способствовало сохранению его самобытности. Из выставок, которые можно было увидеть в недолгие месяцы его пребывания на берегах Сены, наибольшее впечатление произвела на него экспозиция картин Матисса…

12 августа 1914 года была объявлена война. Институт изящных искусств, частные академии Калоросси и Гран Шомьер, куда он поступил во время каникул в институте, библиотека, где он занимался, — все закрылось... Рубин оставил Францию.

Тяжелые годы войны — голод, эпидемии, потерю близких — он пережил с семьей, которая незадолго до войны переехала из Галаца в Фальтичень.

Все, что происходило с ним в 1915-17 гг., достойно описания в приключенческом романе. В поисках заработка он поступает на кожевенную фабрику своего дядюшки, едет с ним в Италию за кожей. Там он рисует политические карикатуры. За это его высылают из страны.

Он попадает в Швейцарию и вскоре возвращается в Фальтичень.

В 1918-1919 гг. Рубин — в Черновицах. Многие евреи бежали сюда из России, Польши и Бессарабии. Реувен входит в круг интеллектуалов, пишущих и говорящих на идиш, в числе которых — известный еврейский писатель и баснописец Элиэзер Штейнберг.

В Черновицах ближайшим другом Рубина стал художник Артур Колнинк, вместе с которым в 1920 г. он отправился в Америку. К этому времени у Рубина накопилось немало работ, он впервые почувствовал себя профессиональным художником и решился вынести свои произведения на суд еврейской общины Нью-Йорка.

Первая совместная выставка Рубина и Колнинка состоялась в ноябре 1921 г. Ее спонсором был Альфред Штиглиц, большой знаток и ценитель искусства, впервые открывший американцам Ван Гога, Гогена и других знаменитых ныне художников.

Рубин представил на эту выставку свои ранние произведения — “Портрет дедушки” (1910), “Автопортрет” (1915)... Большинство картин было создано, по его признанию, “под влиянием и под впечатлением от краткого пребывания в Палестине и согрето чувствами, связанными с иудаизмом”... На полотнах — Иерусалим, окутанный легендой, вечный город, который художник пишет с большого расстояния, словно не смея приблизиться к нему.

Рубин открыл собственные законы композиции, создал собственную палитру. Задолго до того, как он увидел работы известного французского художника Анри Руссо или грузинского Пиросмани, он начал работать в стиле примитивизма. Этот стиль как нельзя лучше выражал мироощущение художника, стремившегося, соединить давно прошедшее с настоящим, стереть границы времени. Условные планы “примитива”, статичность композиции создавали ощущение вечности (“Старый Иерусалим”, 1925).

Фигурные композиции этого периода не назовешь жанровыми. Они монументальны. Образы в них наполнены первозданной радостью бытия.

Год, проведенный в Нью-Йорке, принес не только первый успех, но и знакомство со многими выдающимися деятелями сионистского движения. Назову лишь Гершона Агронского (Агрон), создателя самой популярной еврейской газеты на английском языке — “Джерузалем Пост”. В 1921 г. Реувен Рубин возвращается в Румынию, но с первым же пароходом, отправляется в Палестину, осуществляя свою заветную мечту. Это произошло в 1922 году.

Сначала он поселился в Иерусалиме, в квартале Ямин-Моше. Друг Рубина — скульптор Авраам Мельников — пригласил его работать в своей мастерской на стене Старого города над Дамасскими воротами.

Однажды Реувен по какому-то делу приехал в Тель-Авив и так влюбился в юный город, что решил остаться там навсегда.

Небольшая картина “Дома в Тель-Авиве” экспонировалась в Музее Израиля на выставке произведений израильского искусства из коллекции г-жи Айялы Закс-Абрамовой. Похоже, эта картина создана живописцем в первые месяцы жизни в новом городе. Одноэтажные дома с плоскими красными крышами, дорога к морю. Между домами — песчаные дюны, а на переднем плане — палатка с темным проемом входа. Не о ней ли упоминал Рубин в автобиографии: “Когда я приехал сюда, моим первым домом была палатка среди песчаных дюн”? Похожий пейзаж — в “Автопортрете с цветком” (1922), в “Портрете поэта Ури-Цви Гринберга” (1925).

В 1924 г. Рубин устроил выставку своих картин в Иерусалиме, в Башне Давида, где, начиная с 1921 г., выставлялись современные израильские художники, выходцы из стран восточной Европы. Вскоре после этого его снова потянуло в Париж.

На этот раз его ввели в круг еврейской зарубежной интеллигенции. Самыми близкими его друзьями стали Эдмон Флег, известный писатель, автор многих трудов по иудаизму, и скульптор Хана Орлова, которую Реувен вдохновил на создание одного из ее шедевров — “Портрет художника Реувена Рубина”. Орлова познакомила его с художниками Монпарнасской школы, о которых прежде он только читал.

После успешной выставки в Париже владелец престижной галереи предложил Рубину контракт на пять лет, но он отказался, “услышав зов страны Израиля”. Флег поддержал его решение.

В статье, посвященной выставке Рубина, французский художественный критик Луи Вексель писал: “С искусством Рубина родился новый стиль, не еврейский, но израильский”.

Однако же сами работы Реувена Рубина опровергают идею противопоставления еврейского израильскому. Художник инстинктивно избегал всяческого влияния. Его манеру в искусствоведческой литературе так и называют — “стиль Рубина”. Он возник стихийно, как вырастает трава из земли, и вызрел, естественно соединив еврейские традиции с чертами европейской художественной культуры.

В Париже Реувен чувствовал себя чужим. Он писал: “Это был не мой мир. Часто посещая мастерские Паскена или Кислинга, понимал, что… их образ жизни не подходил мне, я хотел быть художником только в Палестине, среди моего народа...”.

1926 год — уже в Эрец Исраэль — сам художник считал плодотворным. Он создает три полотна: “Евреи Иерусалима”, “Танец на горе Мерой” и “Портрет Ахад ха-Ама”. Это — монументальные полотна, утверждающие национальные традиции, национальные типы и духовные ценности, созданные лучшими представителями еврейского народа.

В том же 1926 г. состоялась его персональная выставка в частном доме. Вступление к каталогу написал еврейский поэт Хаим-Нахман Бялик, приехавший тогда в Палестину.

“Счастье Рубина заключалось в том, — писал Бялик, — что он прибыл в Эрец Исраэль в тот период, когда его талант вступил в пору своего расцвета. С этой страной он был связан судьбой художника. Здесь он нашел себя, и здесь он счастливо созрел. Если есть художник, который по-настоящему врос корнями в Эрец-Исраэль, чей внутренний мир и неповторимая индивидуальность сформировались здесь, так это Рубин”.

После успешной выставки 1925 г. в Париже живописец получил приглашение в Нью-Йорк. Он отправился туда в 1928 г. Лето провел на загородной вилле семейства Стоун. Рубин, известный, главным образом, как мастер пейзажей, здесь их почти не писал. “Никогда не видел подобного интенсивного зеленого, голубого или белого, — говорил он. — В Палестине яркое солнце смягчает цвет, воздух легкий и прозрачный и краски голубоватые и розоватые со следами охры и оранжевого”.

Финансовый успех выставки позволил художнику строить планы на будущее — осуществить свою давнюю мечту: купить немного земли и посадить в Эрец-Исраэль апельсиновую рощу...

В картине “Помолвленные” (1929), написанной в значительной степени еще в старой манере, художник с палитрой в руках и его голубоглазая невеста изображены сидящими на балконе на фоне моря. Вырывающаяся из окна занавеска подобна хупе над их головами. Молодой барашек, положивший голову на ее колени, — символ принадлежности земле древних пастухов — мотив, который часто встречается в картинах Рубина.

В 30-е годы окончательно сформировалась его индивидуальная манера Рубина. Художник изображает масличные деревья, четко обозначенные темными силуэтами на фоне легкого воздушного пейзажа. Подобно языкам пламени, они простирают свои сучковатые ветви к серо-голубому небу, разметав серебристую крону листвы. Все охвачено движением, от былой статичности не осталось и следа.

Тонкий эстетический вкус Рубина проявляется и в его любви к цветам. Живописцу удается передать не только форму, оттенки цвета, но и благоухание, распространяемое цветами. В Бейт-Шаломе (Иерусалим) хранятся два натюрморта Реувена Рубина “Цветы в кувшине”.

С приездом в страну Яши Хейфеца, которого художник часто навещал в Реховоте, где жил в те дни великий скрипач, связано создание картины “Квартет в Реховоте” (1951). Музыкальную тему живописец разрабатывает в многочисленных вариациях, самая впечатляющая из которых, пожалуй, — “Музыкальный антракт: памяти П.Казальса” (1964).

В рисунках с наибольшей яркостью проявляется виртуозность художника. Двумя-тремя линиями он передает форму, движение, объем. В портрете знаменитого дирижера всегда изысканный и легкий рисунок Рубина уступил место динамичному пятну черной туши, выражающему порыв и вдохновение.

…Тосканини приехал дирижировать первым концертом только что созданной израильской филармонии. Известный музыкант приехал в страну, охваченную огнем арабского мятежа 1936 г. За несколько дней до концерта Рубин устроил в Иерусалиме выставку своих картин, чтобы поднять дух жителей города.

В 1948 г. возникло еврейское государство. Рубину предложили отправиться послом в Румынию, в страну, где он родился, провел детство и юность. “Я же, не дипломат”, — пытался возражать Реувен, но стремление служить своей стране победило неуверенность.

Главная задача израильского посла — убедить румынское правительство разрешить евреям репатриироваться в Израиль. Художник вместе с женой и трехлетним сыном едет в Бухарест.

Работа дипломата была настолько напряженной, что за полтора года службы он не брал в руки кисть. С сознанием выполненного долга он возвращался в Израиль. С ним на пароходе репатриировалась первая тысяча румынских евреев.

Когда Рубин вернулся к живописи, он написал символическое полотно “Первый седер в Иерусалиме” (1950). В центре — раби в меховой шапке, рядом молодые мужчины и женщины с детьми…

В композициях Рубина середины 50-60-х годов побеждает стихия цвета. Создается впечатление, будто художник сначала заполнял цветом холст и только потом наносил на красочную поверхность тонкие контуры изображений. Ослепителен золотой свет в картине “Сон Яакова” — с лестницей, растворяющейся в сиянии, фигурой спящего Яакова.

Последние десятилетия жизни художника все больше занимают сюжеты ТАНАХа. В 1966-67 гг. написано “Библейское видение”. За окном — стремительно проносятся по небу красные кони. В ТАНАХе красные кони — знамение Б-жьего гнева.

На другом полотне, разметав гривы, по зеленому небу мчатся сине-белые кони — “Заход солнца в Негеве” (видение белых коней — знак милости Всевышнего). В отличие от полных покоя и гармонии прежних произведений мастера, эти поэтические симфонии наполнены страстью.

В 1965-66 гг., Рубин получил заказ на большое полотно “Слава Галилеи” для Кнессета Он и теперь и висит теперь в приемной. На склоне лет Рубин освоил новую технику и украсил особняк президента в Иерусалиме витражными панно на библейские темы.

Любовью к людям продиктовано его решение завещать свой дом и сорок пять картин Тель-Авиву. Эстер поддержала мужа. После его смерти (1974) она переехала в тесную квартиру на тринадцатом этаже многоэтажного дома.

— Мы передали дом во владение музея, — говорит вдова художника, — но осуществление проекта потребовало много времени”. Музей Реувена Рубина был открыт только в 1983 году...

Отвечая критику, Рубин сказал как-то, что будет счастлив, если его искусство доставит радость хотя бы одному человеку. Художник мечтал стереть в своих работах границы времени. Рассматривая картины на стенах музея, понимаешь — поставленные перед собой задачи Рубин выполнил. В созданных им художественных образах соединены прошлое еврейского народа и его настоящее...