54-летний генерал-майор Яаков Амидрор провел в военной форме 36 лет. Теперь он сидит в заставленной книгами комнате своего дома в Раанане в свободной рубашке и темных брюках. Единственная деталь его одежды не изменилась - вязаная кипа на голове, которая делала его исключительной фигурой в Армии Обороны Израиля.

В 1998 году Амидрор избран главой военных училищ страны, став, таким образом, первым религиозным офицером (кроме главного военного раввина-генерала), получившим звание генерал-майора (высший чин в израильской армии; лишь начальнику Генштаба присваивается более высокое звание).

Он пришел в армию в 1966 году, и на следующий же год парашютист-десантник Амидрор принял участие в Шестидневной войне, сражаясь в Газе и на Голанских Высотах.

Затем его перевели в разведку, где он сумел подняться по служебной лестнице до главы исследовательского отдела. Через четыре года, в 1996 году, Ицхак Мордехай, в то время - министр обороны, назначил Амидрора своим военным секретарем.

Амидрор стал первым религиозным военным, достигшим таких высот. В широких кругах и средствах массовой информации его имя упоминалось особенно часто. Соблюдающие традицию евреи видели в нем модель роста числа религиозных военнослужащих, политики левого крыла смотрели на него с подозрением.

Критические выпады против Амидрора усилились после опубликованного в израильской прессе интервью, в котором он сказал, что светские израильтяне - не евреи, они - просто люди, говорящие на иврите. Позже он извинился, подчеркнув, что ему важно было задеть «левых», завязать с ними диалог, других целей он не преследовал. Однако ущерб его авторитету был нанесен.

В это время Амидрор был основным претендентом на пост главы военной разведки. Возможно, из-за поднявшегося шума на эту должность его не назначили, и он стал главой военных училищ Израиля. Лишившись поста в военной разведке, он понял, что его дни в армии сочтены.

Выйдя в отставку, Амидрор, по его словам, большую часть времени проводит с семьей (у него - пятеро детей), совершенствует свой английский. В будущем он планирует заниматься бизнесом, связанным с проблемами безопасности и, вероятно, - политикой. Накопленный им военный и житейский опыт делает его привлекательной фигурой для партий правого крыла.

Пока я не ищу работу, - говорит он, - но готов выслушать любого, у кого есть ко мне предложения…

- В мое время большинство религиозных военнослужащих, отслужив минимально положенный срок, не хотели оставаться в армии, боясь, что она сделает их светскими. Но благодаря тем иешивам, которые готовят к армии, этот страх значительно снизился. И все же, число религиозных офицеров еще невелико.

- Люди с кипами на голове, принимая решение сделать военную карьеру, думается, не искали славы и уважения. Оно продиктовано чувством ответственности, долга перед обществом, стремлением что-то дать государству.

Когда в 1993 году были подписаны соглашения Осло, мной владели самые пессимистические настроения. Однако я даже не представлял себе ситуацию, когда мы настолько ограничены в возможностях проведения операций внутри районов, взятых палестинцами под контроль. Я, разумеется, не думал, что мы сохраним там прежнюю свободу передвижения, но не ожидал, что войти в их поселения будет такой проблемой. Кроме того, я не предвидел, что палестинское общество еженедельно будет засылать на нашу территорию так много самоубийц.

- Все это были очень ограниченные операции. Из-за давления извне в этих районах мы не могли довести начатое дело до конца. Трудно бороться с террором, когда вы не владеете территорией.

- Мне ничего об этом не известно. Знаю одно: нет способа бороться с террором, не входя на территории, где он планируется и организовывается. Невозможно бороться с террором только по периметру. Необходимо разрушить их инфраструктуру, а для этого надо войти на территорию ПА. Здесь просто нет иного выхода. И я не думаю, что наше вторжение в эти районы порождает еще больший терроризм.

- Арафат не отдавал приказов своим службам безопасности уничтожить террористические организации. И этот факт говорит мне о том, что он никогда и не собирался выполнять условия соглашений Осло.

- В его возрасте трудно что-то менять. Я не отрицаю такой принципиальной возможности, но до сих пор все его поведение свидетельствовало о противоположном. Этот человек никогда не снимает униформы. Он никогда не оплакивал палестинские потери, никогда не менял тактики своих выступлений… Это характеризует его с определенной стороны.

- У этой войны есть цель минимум и цель максимум. Минимальные наши требования, чтобы любое соглашение предоставляло израильтянам право на жизнь в суверенном еврейском государстве на Земле Израиля. С этим палестинцы никак не хотят согласиться. Для нас важно, чтобы никто не поднимал вопрос о праве палестинцев на возвращение, чтобы мы не брали за это никакой моральной ответственности, а они не ввозили так называемых «беженцев» на нашу территорию. Чтобы разумное соглашение положило конец конфликту, и в дальнейшем палестинцы не выдвигали никаких требований. И чтобы все соглашения обеими сторонами были приняты добровольно, не под воздействием силы.

Это - наши минимальные требования. Есть мнение, что этого недостаточно и нам следует настоять, чтобы Иерусалим полностью находился под израильским контролем. Говорят, что и этого недостаточно, что мы должны установить контроль также над Иудеей и Самарией. Выбор спектра между минимумом и максимумом надо предоставить правительству.

- Невозможно противостоять террористам, если им есть где скрываться, есть где готовиться к терактам, чтобы возобновить атаки. Да, наши военные силы наносят ущерб Палестинской Автономии. Но иного выхода нет. Руководство автономии санкционировало террор, позволив террористам свободно создавать свои организации.

Сражаясь с ИРА (организация, которая ведет вооруженную борьбу за независимость Северной Ирландии) в Северной Ирландии, британцы никогда не прибегали к коллективному наказанию и не использовали тяжелое вооружение, и в результате они не нанесли вред основной части населения. Разве мы не можем пользоваться теми же методами?

У нас другая ситуация. У ИРА не было убежища, куда английские войска не имели бы права войти. Они действовали на территории, которая полностью контролировалась британцами. И у нас было также во время первой волны интифады. Тогда и мы не пользовались оружием тяжелее джипа. Теперь мы действуем практически на суверенной территории.

Я не готов отвечать на вопрос, надо ли применять то или иное оружие. Скажу одно: вполне корректно пользоваться и тяжелым вооружением в районах, населенных палестинцами, потому что нет иного способа бороться с террором. Необходимо разрушить его инфраструктуры. Его лидеры, организации, подрывники, самоубийцы с бомбами… Все они сосредоточились здесь, в автономии… Иного пути у нас нет. Всякий, кто попытается решить эту задачу, не входя на их территории, потерпит неудачу. И тут все легитимно. Если больший эффект получаем от танков, нужно пользоваться танками. К сожалению, война - не спортивная борьба, которая ведется по заранее установленным правилам.

- Нет речи, что он будет завоеван арабами. Но Израиль - в состоянии конфликта, и если арабские страны не изменят своего отношения к нам, палестинцы могут поверить, что с помощью силы они получат от Израиля все, что хотят. И это приведет к бесконечной череде столкновений. Если мы с оружием в руках заявим, что силой от нас ничего не добьешься и что есть вещи, на которые мы никогда не пойдем, тогда, рано или поздно, в мире поймут: остается только принять наше существование на этой территории.

Для палестинцев соглашение с Израилем лишь шаг к продолжению конфликта на лучших для них условиях. Мы предотвратим продолжение террористических действий, если сумеем убедить противную сторону в том, что эскалация террора не принесет им пользы. Пока они этого не понимают, потому что в прошлом с помощью силы они действительно добились от нас неких уступок. Значит, мы должны изменить направление процесса урегулирования конфликта.